Между королями - Вэнди Джинджелл

— Думаю, ты имеешь в виду, что мозг принадлежит тебе, — пробормотала Сара. — Хорошо, вот и всё. Я готова идти. Давайте выдвигаться.

Мне не следовало улыбаться, когда я проснулась. Я не должна была быть в порядке, услышав, что они спасаются бегством. Но кажется всё, что я могла запомнить, это то, что я слышала все голоса и видела все лица, которые были в моём доме ещё несколько дней назад.

Все они были живы, даже если им не хватало нескольких частей. И Зеро всё ещё был рядом, чтобы сохранить их живыми.

Я просто должна была убедиться, что вытащила их оттуда, пока они ещё были в таком состоянии.

***

Не думаю, что именно нездоровое любопытство заставило меня проскользнуть в комнату Атиласа на следующее утро. Я могла бы просто спуститься вниз, чтобы приготовить кофе и завтрак для себя и Джин Ёна — теперь, когда все ликантропы находились у Веспер и, по-видимому, объедали её, а не меня, — задача упростилась, но я всё ещё слишком многого не понимала. Мне всё ещё слишком много нужно было узнать.

Ничто из того, что я хотела знать, не помогло бы мне в моих поисках имени короля, но я не могла не захотеть узнать больше о причинах предательства Атиласа. Это была часть тех мыслей, которые были полезны, но неразумны, и я хотела точно знать, насколько они могут быть полезны.

Джин Ён поймал меня у двери, но сказал только:

— Ты собираешься ещё раз поговорить со стариком.

— Ага.

— Я не буду готовить кофе.

— Ну и дела, нет! — поспешно сказала я. Джин Ён, может, и варит кофе лучше, чем ликантропы, но всё равно его нельзя назвать хорошим. — Я ненадолго. У меня есть идея, что мы можем сделать, пока ждём ответа от Маразула и Пять.

— Тогда мы купим кофе, — сказал он. — А я пойду и выпью крови.

Пока Джин Ён ходил за пакетом с кровью, я вскипятила маленький чайник, который кто-то принесла наверх, чтобы поставить рядом с лампой у стены, и заварила чай из одного из пакетиков, которые лежали в пластиковом контейнере перед ним.

Теперь ни грамма изысканного чая для Атиласа, но это был чай. Было также печенье; как и чай, оно не было таким вкусным, как то, к которому привык Атилас, но оно могло продержать его до обеда.

Я с собой взяла чай и печенье, когда вошла в комнату. Это было глупо, но я предпочла, чтобы у меня была физическая причина находиться в его комнате. Не знаю почему: не похоже, что Атиласа это могло одурачить. Может быть, потому что это давало мне иллюзию возможности уйти, как только работа, которую я якобы выполняла, будет выполнена. Мне оставалось только подождать, пока Атилас закончит завтракать, и тогда я могла уйти.

Это дало мне повод снова уйти, если понадобится. Это дало мне возможность отсчитывать время, если ситуация станет слишком ужасной, чтобы оставаться там надолго.

На этот раз Атилас очнулся почти сразу же, как только я вошла в комнату, и мне не нужно было проникать в его воспоминания.

— Ах, — сказал он, открывая глаза. — Вижу, что снова наступило утро. Как приятно.

— У меня есть для тебя завтрак, — отрывисто сказала я.

— Так, вижу. За время моего отсутствия вкусы всей семьи, похоже, пришли в упадок — это то, чему ты подвергаешь своих гостей?

— Туату всё равно, какой чай он пьёт, — сказала я. — И у нас нет под рукой чая «фейри-который-предал-нас», так что придётся обойтись этим.

— Вижу, эти утром ты настроена воинственно.

— Нет. Просто не могу заставить себя быть вежливой. Ты собираешься есть и пить или нет? Могу убрать, если ты не хочешь.

— Не стоит торопиться, — мягко сказал Атилас. — Раз уж я очнулся, то могу и перекусить. Не будешь ли ты так любезна положить печенье на подлокотник стула?

— Хорошо, но, если ты бросишь их в меня, будут неприятности.

— Я бы и не мечтал об этом. Кстати, я удивлён, что тебя не сопровождает твой ручной вампир.

— Я здесь, — раздался холодный голос от двери.

— Как это бестактно с моей стороны, — самодовольно сказал Атилас. — Очевидно, я должен взять за привычку проверять дверь, прежде чем сказать что-то дурное.

— С того места, где ты сидишь, ты можешь видеть дверной проём, — сказала я. Из зеркала на письменном столе была хорошо видна дверь, и Атилас, должно быть, смотрел прямо на неё, поскольку я находилась как раз напротив зеркала и не загораживала обзор.

— Можно предположить, что ты пришла ко мне не для того, чтобы обижаться, — сказал Атилас. — Можно поинтересоваться, зачем именно ты пришла ко мне? Ах, ты здесь для того, чтобы выжать из меня ещё больше воспоминаний?

— На этот раз я просто задаю вопросы, — сказала я.

— Как необычно, — сказал Атилас, прихлёбывая чай с едва заметной гримасой.

— Не жалуйся на чай, — сказала я ему. — Предатели и убийцы друзей получают только стандартный пакетированный чай.

— Логичный стандарт, на котором стоит настаивать. Что ты хочешь знать, Пэт? Возможно, я отвечу тебе.

— Почему ты просто не убил меня, когда избавился от моих чемпионов? — спросила я. — Тогда ты мог бы сделать это легко и непринуждённо — тебе даже не пришлось бы играть в игры с моими родителями. Я находилась там в их власти, а потом — в твоей власти.

— В этом нет ничего весёлого — сказал Атилас. Он снова стал прежним, серым, каким был незадолго до того, как попытался убить меня и ушёл. — Когда человек довольствуется одним лишь убийством, жизнь теряет свою остроту.

У меня было такое чувство, что он просто пытается меня подловить — или, может быть, он пытался выжать из меня хоть какие-то эмоции, — поэтому я только сказала:

— Не похоже, чтобы ты тоже сильно наслаждался жизнью в те дни.

— О да, но, в конце концов, удовлетворение человека зависит от качества и долговечности его работы! Не обязательно работать сейчас, чтобы оценить работу своего прошлого.

— Так вот как ты смотришь на свою прежнюю жизнь? — спросила я и с удивлением обнаружила, что первой эмоцией, которая преодолела абсолютную, бесплодную безнадёжность моей души, была жалость. — Сидя здесь, ты доволен тем, как всё обернулось?

— Не хотелось бы показаться таким тщеславным, — сказал он, но его глаза не встретились с моими. — Тем не менее, я, в целом, доволен ходом своей работы.

— Приятно слышать, —