Демон в порядке - Ива Лебедева

Йорик обиженно гавкнул где-то внизу, под диваном. Этим звуком нас отбросило друг от друга, будто взрывом. Мы разлепились на мгновение, тяжело дыша, глядя друг на друга распахнутыми глазами. Во взгляде Элиаса читался шок, почти испуг и дикое, неконтролируемое желание. Во мне — то же самое.

И еще осознание: что я делаю?! Мама дорогая, что я творю?! На работе… с незнакомым… не пойми кем! Может быть, даже нечеловеком! Совсем с ума сошла. Это надо немедленно прекратить. Вернуть трезвость, думать только о том, как навести здесь порядок. Потом я вернусь домой, заберу свои деньги из банка, куплю квартиру и…

— Послушай… — Я задыхалась, мозги еле ворочались, как после наркоза. И придумали самое идиотское оправдание для отказа: — Здесь нельзя. Мэри диван отдраивала…

Элиас не дал мне договорить глупость. Его губы снова нашли мои — жестче, требовательнее. Рука скользнула под разорванное платье, по бедру, вверх. Его прикосновения обжигали сквозь тонкий шелк чулок. Я выгнулась навстречу, забыв про диван, про Мэри, про весь чертов Торнвуд. Единственное, что имело значение сейчас — это его приятная тяжесть, руки, тело, доказывающее свою живую, пылающую плотью реальность вопреки всем легендам, всем сомнениям. И пусть мир рухнет завтра. Сегодня было только сейчас. И Элиас не призрак. Не иллюзия. Настоящий, живой мужчина. Который напрочь снес мне мозг!

Его губы оторвались от моих, спустились по шее, оставляя влажный, горячий след. Рука под платьем скользнула выше, к бедрам, срывая последние преграды. Шелк чулок зацепился за его шероховатые пальцы и с тихим шипением порвался. Я вскрикнула, впиваясь ногтями сквозь холщовую рубаху в спину Элиаса. Он ответил глухим стоном, его движения стали резче, требовательнее. Как будто он хотел не просто обладать, а раствориться, слиться, доказать самому себе, что состоит из плоти и крови, а не какой-то там призрачный кошмар.

Одежда мешала, путалась, рвалась под нашими нетерпеливыми руками. Дорогое платье оказалось на полу — смятое, как половая тряпка. Штаны и рубаха Элиаса упали где-то рядом. Воздух холла, обычно пыльный и холодный, стал густым, горячим, наполненным нашими прерывистыми вздохами, стонами, скрипом пружин дивана под нашими телами. Не было стыда, не было мыслей, только животная, всепоглощающая потребность друг в друге, в этом огне, сжигающем страх и сомнения дотла.

Йорик, окончательно обидевшись на такое неуважение к его персоне, с громким фырканьем уполз под самый дальний диван, оставив нас наедине с нашим безумием.

Глава 25

Буря стихла так же внезапно, как и началась. Мы лежали в темноте — сплетенные, мокрые от пота, тяжело дыша. Его сердце бешено колотилось под моей щекой. Мои собственные ноги дрожали. Тишину нарушал только гул в ушах и далекое шуршание Йорика под диваном.

— Черт… — Элиас выдохнул хрипло, его рука неловко погладила мой бок. — Я… я не хотел… так… грубо.

Я фыркнула, уткнувшись носом в его шею, вдыхая запах пота, кожи и чего-то неуловимо его. Какой, к черту, призрак? Какой хаос? Мама дорогая, настолько настоящего мужика у меня в жизни не было!

— Лжец, — прошептала я, целуя солоноватую кожу под челюстью. — Хотел. И я хотела. И черт со всем остальным. Главное, что ты… — Я не договорила, все и так было понятно.

А кроме того, срочно захотелось поцеловать его в плечо. И укусить. Легонечко.

Он рассмеялся тихо, с облегчением, и притянул меня ближе. Его тело, еще минуту назад напряженное как тетива, расслабилось, стало теплым и удивительно уютным. Мысль о том, чтобы идти на другой диван, казалась абсурдной. Мы устроились как могли, приспособив одну подушку на двоих, накрывшись моим одеялом. Его цепь звякнула, когда он обвил меня рукой, но звук этот уже не казался таким зловещим.

— Марго… — Его шепот был теплым в темноте.

— Ммм?

— Спасибо. За то… что поверила. Хотя я… — Он замолчал, ища слова.

— Хотя ты — ходячая катастрофа с характером гиены? — подсказала я, улыбаясь в темноте. — Знаю. Спи, Редисочка. Да-да, Редиска! Так только я имею право тебя называть. Наедине. Завтра подумаем, как снять с тебя это украшение. А сейчас… просто спи.

Он тяжело вздохнул, его дыхание выровнялось, стало глубже. Через несколько минут Элиас уснул, но его рука все еще крепко держала меня за талию, как будто он боялся, что испарюсь. Я лежала, слушая его дыхание, чувствуя тепло тела, и впервые за долгое время ощущала не тревогу, а странное, хрупкое спокойствие. Завтра… будет завтра.

Проснулась от того, что кто-то тыкался холодным носом мне в щеку. Йорик, решив, что ночные глупости закончились и пора бы подзаправиться, требовал внимания. Свет раннего утра серебристой дымкой заполнял холл. Я осторожно приподнялась на локте, боясь разбудить Элиаса.

Он спал. Лицо, обычно искаженное напряжением, гневом или болью, было удивительно спокойным, почти безмятежным. Без привычной хмурой складки между бровями он выглядел моложе. И… красивее. Опасная красота, но сейчас — просто человек, крепко спящий после тяжелой ночи. Моя рука, лежавшая у него на груди, чувствовала ровный ритм сердца.

Я не удержалась, осторожно провела пальцем по его щеке, сметая пылинку. Кожа была теплой, живой. Он вздохнул глубже, но не проснулся, лишь инстинктивно притянул меня чуть ближе. Йорик, почуяв движение, снова ткнулся носом, на этот раз в плечо Элиаса, требуя своего.

— Тссс, малыш, — прошептала я псу. — Пусть поспит. Навоевался вчера.

Пес фыркнул, но улегся сверху на одеяло, положив морду на лапы, явно недовольный задержкой с завтраком. Я тоже лежала, наблюдая, как солнечный луч медленно ползет по полу, освещая пылинки, и чувствовала странную, непривычную теплоту внутри. Не только от его тела. От чего-то другого. От этой тишины. От этой… близости. Она была пугающей, но и невероятно притягательной.

Элиас зашевелился, заворчал что-то нечленораздельное. Потом его зеленые глаза медленно открылись, на мгновение затуманенные сном, а потом — ясные и пристальные. Он смотрел на меня. Не с яростью, не с подозрением. Просто смотрел. Как будто видел впервые. Или как будто искал подтверждение тому, что прошлая ночь не была сном.

— Утро, красавчик, — улыбнулась, стараясь