Зеркало души - Фелиция Флакс

Ценнейший и драгоценнейший, знакомый до трепета фотоаппарат сиротливо лежал на столе, забытый будто навсегда — страшный штрих, который подчеркивал-перечеркивал многочисленные надежды и планы. У Радмилы не нашлось ни слов, ни эмоций. Она просто окостенела. Даже сердце стало твердым.

— Теперь вы понимаете, почему я утверждал, что Феликс на вас свихнулся, — жалко и косо усмехнулся Виталий Викторович, озираясь по сторонам и невольно натыкаясь повсюду на глазастый источник его бед. Была бы его воля — он бы сорвал все эти бумаженции и устроил настоящее аутодафе.

Радмила неопределенно покачала головой. Ей было так плохо, что она бы с удовольствием упала в обморок, а лучше — провалилась бы в летаргический сон и проспала тысячу лет. А потом бы проснулась, сразу состарилась и умерла.

Смотреть же сейчас на свои фото, сделанные его рукой, видеть уничтоженного Виталия Викторовича, дышать тем же воздухом, которым дышал он, против воли вспоминать то, что творилось в этих стенах с ее участием, — все это казалось выше ее сил.

А ей требовались силы, чтобы… уйти.

Отсюда.

— Насколько я понимаю, вы собираетесь сидеть здесь и ждать Феликса, — проговорила она бесцветно. Все было бесцветным.

Виталий Викторович безмолвно кивнул.

— И я должна тоже сидеть и ждать?

Виталий Викторович опять беззвучно кивнул. Радмила еще раз медленно обвела глазами стены студии. Она, счастливая, красивая и чужая, взглянула на нее с развешанных постеров. Глазам сделалось нестерпимо больно.

— Нет. — Она решительно качнула головой. В ее голосе лязгнула непоколебимость. — Я не стану тут сидеть. Я буду его ждать, но не здесь.

Она вынула из кармана связку ключей-дубликатов, которые зачем-то таскала повсюду за собой, и осторожно положила возле фотоаппарата.

— Вот. Эти ключи Феликс знает. Если он ими воспользуется, значит, ваш план удался. Если нет, то ваши и мои усилия, как и любые слова, окажутся напрасными. И точки над «i» расставлять не придется. Ни ему, ни мне. И вы нам не поможете. Никто нам не поможет.

Она повернулась и вышла. Виталий Викторович не стал ей препятствовать.

Она миновала тринадцать этажей пешком по лестнице и шагнула в дождь. Дождь заставил ее поморщиться.

Теперь она ждала солнца.