Фаворитка короля - Анна О'Брайен

— Ба, да тут девица, которая нуждается в помощи!

Я не расслышала, как застучали копыта по усыпанной прелыми листьями мягкой земле. Подняла глаза — во весь опор на меня летели две лошади: огромный, устрашающего вида жеребец и невысокая жилистая кобылка.

— Мистрис Алиса! — Король натянул поводья, и его жеребец затанцевал в полушаге от меня. — Удобно вам там, на земле?

— Ничуточки! — Я не проявила полагающейся учтивости.

— А кто подсунул вам ту скотину, что пронеслась мимо нас ураганом?

— Леди Изабелла! Этот треклятый мешок с костями сбросил меня здесь… Мне вообще ехать не стоило, я лошадей терпеть не могу.

— Тогда зачем поехали?

Я не могла ответить на этот вопрос с уверенностью — просто мне полагалось ехать. Охота осталась единственной радостью, которая была доступна королеве, когда она не была прикована к постели. Король спешился, бросил поводья мальчику, скакавшему на пони, и подошел ко мне. Я вскинула руку, закрываясь от солнца, которое пробивалось сквозь одетые молодыми листочками ветви деревьев.

— Томас, поезжай и приведи коня для леди, — распорядился он.

Томас, самый младший из сыновей короля^[31], отпустил жеребца и вихрем умчался прочь. Король протянул мне руку.

— Я и сама в состоянии подняться на ноги, государь. — Это звучало неучтиво, но я слишком остро чувствовала свое унижение.

— Я и не сомневаюсь в этом, леди. Сделайте мне одолжение.

Глаза его лучились улыбкой, однако голос звучал властно. Ослушаться такого приказа невозможно. Я подала ему руку, он поднял меня на ноги, после чего стал решительными движениями отряхивать мою юбку от налипшего сора. Я зарделась от стыда.

— Право же, не стоит, государь!

— Стоит, уж поверьте. А вам нужно заколоть волосы.

— Не могу. Их у меня не так много, и без посторонней помощи мне не удается придать им более или менее пристойный вид.

— Тогда давайте я помогу вам.

— Не надо, государь! — Чтобы король закалывал мне волосы? Лучше уж попросить Изабеллу, чтобы она потерла мне спину.

Он хрипло заворчал — я уже знала, что это признак сильного раздражения.

— Вы должны позволить мне, мистрис, привести вас в полный порядок, как подобает благородному рыцарю…

И, засунув за пояс мои многострадальные сеточки для волос, он на удивление умело и уверенно стал пристегивать мой капюшон, который позволял скрыть следы происшедшей катастрофы. Пальцы у него двигались с большим проворством, словно он надевал опутки на своего любимого ястреба. Я не шевелилась под этими заботливыми прикосновениями, обратившись в статую и едва дыша. Потом король отступил на шаг и обозрел меня.

— Сойдет. С возрастом я утратил ловкость пальцев. — Он прислушался и кивнул головой. — Теперь, леди, вам придется снова сесть в седло!

Он насмехался надо мной!

— Не желаю!

— Придется, если только вы не решили добираться обратно пешком…

Вернулся Томас с моим упрямым животным, и я не успела даже слова сказать, как была вновь заброшена в седло. Король затянул на мерине подпругу, отступил на шаг и взглянул мне в глаза.

— Вот и все, мистрис Алиса. Держитесь крепче! — Король ударил мерина рукой по крупу, и тот рванул с места. — Присматривай за нею, Томас. Королева ни за что не простит тебе, если ее фрейлина свалится в заросли ежевики. — Он немного помолчал, потом до меня долетели его слова: — И я тоже не прошу!

Томас постарался. В свои семь лет он был куда более искусным наездником, чем я. Но мне запомнился не его восторженный лепет, а твердые, уверенные руки короля.

Король отмечает свой пятидесятый день рождения большим турниром и рыцарскими поединками…

Это было изумительно! Король в своих новых доспехах был просто неподражаем. Я не могла найти слов, видя, как сверкают они на солнце, как горят ярким огнем меч и броня с каждым взмахом руки, как величественно колышется плюмаж на шлеме. Но я боялась за него, даже спина у меня похолодела от страха. Я не в силах была отвести от него глаз, но зажмурилась, когда кровь испятнала его рукав, сочась меж пальцев.

А бояться было нечего, конечно. Король всегда славился удалью, в тот же день он поистине творил чудеса. Сражаясь в турнирной схватке^[32] со всем искусством, отвагой и благородством героев старинных преданий, он, в довершение всего, сумел великодушно вознести хвалу побежденным.

В тот день он был в моих глазах сказочным великаном.

После поединков рыцари сошлись все вместе, обмениваясь шутками и подтрунивая друг над другом, что так нравится мужчинам. Дамы королевы стали бросать цветы рыцарям по своему выбору. У меня такового не было. Да я и не жалела об этом, потому что перед глазами у меня стоял лишь один герой, что в общей схватке, что в неистовой ярости поединков. И когда он приблизился к галерее, на которой сидела королева, окруженная фрейлинами, мне хватило дерзости бросить ему едва распустившуюся розу. Шлем он уже успел снять. Король оказался так близко от меня, что я отчетливо видела, как побледнело и осунулось от перенесенного напряжения его лицо, как испачкана кровью щека, которую перед тем он отирал своей боевой рукавицей. Я была так очарована им, что бросила цветок очень неумело и попала в морду коня. Удар, конечно, был совсем слабенький, но чистокровный скакун тут же шарахнулся, как от угрозы в бою.

— Господи Исусе! — Король от неожиданности уронил на землю шлем и натянул поводья, усмиряя встревоженного коня.

— У тебя что, головы на плечах нет? — сердито бросила мне Изабелла.

Напуганная своим поступком, я не решилась ответить ей, но постаралась собрать все мужество и выслушать упреки короля. Он же, не говоря ни слова, щелкнул пальцами пажу — тот подобрал шлем и совершенно растоптанный цветок. Я со страхом ожидала дальнейшего.

— Благодарю вас, леди.

Он торжественно склонил передо мной голову и засунул смятые лепестки за латный воротник. Внутри у меня все сжалось, лицо жарко пылало. Гордый, надменный, уверенный в себе король Англии обращался ко мне с почтением, хотя из-за меня едва не вылетел из седла.

— Наша кухонная служаночка так и не научилась прилично вести себя на людях! — язвительно заметила Изабелла, вызвав взрыв смеха у фрейлин.

Король даже не улыбнулся. Подъехав вплотную к раззолоченному навесу, успокаиваясь после огромного напряжения битвы, он протянул руку ладонью вверх.