Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Это разбивает ее вдребезги. Я вижу это, трещины в ее душе отражаются на ее лице. Как, черт возьми, люди переживают это? Так много подчиненных и Братьев в конечном итоге становятся счастливыми парами. Я видел их вместе, обедающими или просто идущими по коридору, рука об руку. Я позволил себе поверить, что это может быть не так сложно, как должно быть.

Я ошибался.

— Нет, — на этот раз тихо, и это, кажется, единственное слово, которое она может сказать. Она отворачивается, и мне хочется обнять ее; но я надеваю чертовы наручники, и я не могу пойти против того, что я сказал, и снять их сейчас. Я так увлекся ее отзывчивостью, что забыл урок Кендрика и сделал все не по порядку.

Я был покровителем Евы всего несколько часов, и я уже все испортил.

Ее тело трясется, и приглушенный всхлип разрывает воздух. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, слеза течет по ее щеке. Еще больше застревает в ее ресницах, и она моргает, не в силах их стереть. Она смотрит на меня, пока я делаю это для нее большим пальцем.

Это хорошо. Я предпочту быть мишенью для ее ярости, чем источником ее печали. Мне нужно отвлечь ее, дать ей что-то другое, на чем можно сосредоточиться, пока я не смогу освободить ее руки и оставить ее в покое, чтобы она спокойно горевала о своей жизни.

Я делаю глубокий вдох и нахожу разрозненные части своей личности Дом. До Братства я баловался на грани местной БДСМ-сцены. Я узнал голос, взгляды и манеры, которые заставляли покорных девушек с радостью падать на колени. Я с нетерпением ждал, когда смогу дать Еве все преимущества этого и даже больше.

И все шло хорошо, вплоть до того момента, как я разорвал ее мир на мелкие кусочки.

Медленными, осторожными движениями я собираю ее волосы в хвост и хватаю ее за них. Она смотрит на меня, приоткрыв губы и нахмурив брови. Я сбиваю ее с толку, слишком много взад-вперед. Ну, это та сторона меня, которую она получит отныне. На какое-то время, по крайней мере.

Я тяну ее за волосы, заставляя ее голову откинуться назад, так что я смотрю на нее сверху вниз. Идеальная позиция, чтобы играть с ее сиськами, но для этого еще слишком рано, ее разум слишком рассеян. Когда я действительно прикасаюсь к ней в первый раз, я хочу, чтобы ее разум на 100 процентов был в моменте со мной.

Вместо этого я наклоняю голову набок и хмурюсь. — Мы же говорили о том, что нельзя прятаться, не так ли? Это касается и твоей пизды. Раздвинь для меня ноги.

Я использую самое грубое слово, которое только могу, чтобы шокировать ее, и это срабатывает. Ее прекрасные зеленые глаза расширяются, затем сужаются. Она пытается отстраниться и морщится, когда я сжимаю ее. — Нет. Иди на хер.

Колебания, когда она ругается, так чертовски милы, что мне хочется плакать. Вместо этого я поднимаю бровь.

— Жесткий разговор. Ты хочешь, чтобы я заставил тебя?

Она бледнеет, замирая в моих руках, когда я хватаю ее колено и впиваюсь пальцами с намеренным давлением. Ее грудь вздымается, сиськи поднимаются и опускаются самым соблазнительным образом. Я не отрываю взгляд от ее лица, пока она запинается:

— Н-нет. Ты больной.

Она не ошибается. Но что-то в ее глазах заставляет меня остановиться. Быстрый взгляд влево, затем назад.

Известный признак лжи.

Какого черта? Она ни за что не хочет, чтобы я делал что-то подобное. Прямо сейчас она ненавидит меня больше, чем, вероятно, кого-либо еще, за исключением, может быть, Коула и своей матери.

Она не хочет меня.

Но, может быть, какая-то глубоко скрытая часть ее хочет этого.

Я думаю о том, как отчаянно она хныкала даже в своем глубоком сне. Как долго она лишала себя прикосновений? Удовольствия? Она пила чертово шампанское. Она чего-то хотела от меня, и она не могла подумать, что это будет только солнечный свет и цветы. Часть ее была недовольна своей замкнутой, безбрачной жизнью.

Я дарю ей свою лучшую, самую садистскую улыбку. — Ты маленькая лгунья.

Затем я отпускаю ее волосы, приседаю перед ней и раздвигаю её колени.

Она борется, сжимая бедра вместе с удивительной силой. Но я сильнее. Вскоре ее идеальная киска расстилается прямо перед моими глазами. Она замирает, все ее усилия прекращаются, когда я вдыхаю ее запах. Я наклоняюсь и делаю глубокий, драматический вдох, чтобы не было никаких сомнений в том, что я делаю.

Ее тело дрожит. Легкая дрожь, прямо по позвоночнику. — Боже мой, Ева, как же ты вкусно пахнешь. Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя на вкус.

Снова эта дрожь. Я никогда ничего подобного не видел. Она практически вибрирует. Но от чего? От ужаса? От сдерживаемой потребности?

Я отстраняюсь, изучая ее лицо. Стеклянные глаза, приоткрытые губы. О да, это сработало. Я полностью завладел ее вниманием. — Сохраняй эту позу. Если твои колени сдвинутся хотя бы на дюйм, ты проведешь следующие два часа привязанной к одному из моих стульев в столовой. Поняла?

Она сглатывает, затем кивает. Недостаточно хорошо. — Скажи «Да, Габриэль».

Она облизывает губы и шепчет.

— Да, Габриэль.

Выражение ее лица драгоценно, как будто она не может поверить в то, что только что вырвалось из ее уст. Я затронул что-то первобытное, спрятанное глубоко в моей Еве. Ей это нужно.

Я не могу поверить своей чертовой удаче.

Я хочу задать ей вопросы. Потребовать узнать, как давно у нее не было оргазма. Заставить ее рассказать мне о грязных фантазиях, которые она видела в темноте. Но сейчас мне нужно, чтобы она сосредоточилась на физическом. Я не хочу давать ей шанса снова погрузиться в мысли.

Я подношу руки к нежной коже ее внутренней стороны бедер. Мне приходится делать это очень, очень медленно. Если я схвачу ее грудь или киску, она взбесится, и чары развеются. Она пищит, когда мои пальцы касаются ее, но тихо. Она все еще в том же туманном состоянии сознания.

Я начинаю играть. Кончиками пальцев я рисую узоры на этой чувствительной коже. Я не смотрю на нее, слишком боясь разрушить момент, но я чувствую напряжение, которое растет в ее конечностях. Ее дыхание становится прерывистым.

И, находясь на уровне ее раскрытой киски, я чувствую перемены в ней. Сладкий запах ее возбуждения.

Ближе. Ближе. Мой палец касается края ее половых губ, и она задыхается, ноги дергаются внутрь. Я не даю им