Иди за мной - Екатерина Семенова

Утро было ясным, и предвещало хорошую погоду. Лиатрис села, протирая глаза, потянулась, ещё сонным взглядом посмотрела по сторонам. Тихонько на цыпочках подкралась к ёлке и что-то внимательно там высматривала, в умилении прижимая руки к груди. Когда Трис занялась завтраком, я подошёл к ней. Завязался ничего не значащий разговор. Просто вежливые фразы. Но мне так нравилось слушать её тихий голос, смотреть на нежные черты лица, на плавные движения её гибкого тела. Она восхитительна в расцвете своей юности и женственности. Я хотел коснуться шелковистых волос, даже протянул руку, но так и не осмелился дотронуться. Лиатрис вздрагивала от холода. Я накинул на неё плащ, но рук не убрал и очень бережно обнял за плечи. Она не дёрнулась, не убежала (уже достижение!), только медленно повернулась и взглянула на меня. Надо было, наверное, что-то сказать, но я никак не мог подобрать слов и упустил момент. Лиатрис отвела взгляд, опустила глаза. Я в смятении отошёл. И чтобы хоть куда-то деться, отправился будить остальных.

Рофальд, как всегда, мгновенно очнулся ото сна, стоило только легко прикоснуться к нему. Амелия и Тови тоже довольно быстро проснулись, сидели, укутавшись в плащи, и перешёптывались о чём-то. Ларион, конечно же, вставать не хотел. Пришлось этого соню вместе с его дурацкой подушкой стряхнуть на землю, выдернув из-под него плащ, на котором он лежал. Но Лиатрис и неловкость у костра занимали мои мысли, я был не собран, и недооценил коварства Лариона. Сонливость мгновенно с него слетела. Он мёртвой хваткой вцепился в меня, и мы оба повалились на влажный от росы мох. Стоило бы мне быть попроворнее, не пришлось бы валяться с ним рядом. Мы вскочили, встали в низкую стойку друг напротив друга. Ларион щёлкнул пальцами и сделал выпад. Я резко отпрыгнул. Он был раздражён, я видел это по его глазам. Но Ларион не хотел другим показывать эмоции и, как обычно, спрятался за колкие замечания. Сказал, буравя меня взглядом:

— Прояви хоть немного уважения к усталому путнику. Вставать вовремя — не моя сильная сторона. Не может же человек быть талантливым во всём.

— Как малые дети, право слов! — донёсся до нас хохот Амелии и Товианны.

Ларион скосил глаза в их сторону, шумно выдохнул. И я понял, что зря решил так зло пошутить над Ларионом, когда Амелия смотрит.

— Прости, друг, — громко сказал я так, чтобы девушки слышали, и выпрямился.

Ларион сдержанно улыбнулся, но взгляд тёмных глаз стал мягче.

— В следующий раз я так просто не сдамся, — шепнул я ему.

— Буду начеку, — усмехнулся Ларион и дружески потрепал меня по плечу.

Целый день я думал, что теперь делать и смотрел на Лиатрис. Она, видимо, чувствовала мой взгляд и часто оборачивалась. На привале я не отходил от неё ни на шаг и с готовностью согласился искать воду в низине. Наверное, чересчур поспешно согласился — все обернулись на моё радостное «конечно, идём, Трис». На самом дне оврага мы наткнулись на разлившийся ручей. Самостоятельно Лиатрис перебраться не могла. Я тут же воспользовался этим предлогом и перенёс её — так хотел почувствовать Трис в своих руках. Она вскрикнула от неожиданности, когда я подхватил её, прижалась ко мне, и красивые руки обвились вокруг моей шеи.

— Не бойся, не уроню.

Я шёл нарочито медленно, так не хотелось её отпускать. Мне нравилось чувствовать тепло её тела. Но на пути обратно через ручей, я решил схитрить, пошалить и не взял Трис на руки, а закинул на плечо. Хотел посмотреть, обидится или нет на такую мою вольность. Судя по недовольной моське, ей это не понравилось, но она не разозлилась и вела себя всё также приветливо.

Когда мы пробирались сквозь деревья к месту привала, я не спешил, шёл неторопливо, чтобы побольше времени провести с Трис наедине. Слева мелькнула и притаилась какая-то неясная тень. Нет, показалось. Но тревога снова стала меня одолевать. От Трис это не укрылось. Она беспокойно поглядывала на меня.

— Тебе что-то не нравится? Лес пугает? Или я веду себя не так? Я обидела тебя?

— Нет, нет. Всё так. Просто я… — горячо возразил я, пытаясь уверить, что дело не в ней. «Я всё тебе обязательно расскажу, милая, но не сейчас» подумал я, но вслух сказал только: — Мне иногда бывает не по себе. Одолевает грусть.

Лиатрис поняла это по-своему и попыталась утешить меня историей из детства:

— Знаешь, если я боялась оставаться одна в Лесу без мамы, она давала мне веточку и говорила, когда страшно возьми эту веточку в руку и вспомни, что ты не одна, я о тебе думаю.

Трис протянула мне сосновую палочку и сказала то, что так важно мне было услышать именно сейчас.

— Ты не один.

Я смотрел на ветку в своей руке, и чувства бешеным потоком наполняли душу.

— Ты совершенно очаровательна, маленькая лесная колдунья, — только и смог сказать я.

Во второй половине дня мы значительно продвинулись. Идти было довольно легко. Только в одном месте нам попался завал из поваленных деревьев, который было непонятно как обходить. Но Рофальд, несмотря на внушительную комплекцию, легко и проворно залез на дерево и выбрал путь обхода.

Моё настроение заметно улучшилось, давно я себя так спокойно не чувствовал. Я поглядывал на Лиатрис, и перебрасывался шутками с Ларионом. В конце концов, он не выдержал и, с сомнением на меня глядя, спросил:

— Ты пока по Лесу бродил, не съел чего ненароком? Никакой ягодки незнакомой? Ты сегодня подозрительно весёлый.

Я рассмеялся его глупой шутке, но ничего не ответил.

Ближе к вечеру Рофальд, шедший впереди, неожиданно остановился, потянулся к луку и стрелам. Я замер, озираясь кругом.

— Что такое? — негромко спросил я.

Остальные тоже заволновались.

— Тише, — скомандовал Рофальд. — Дичь.

Я проследил за его взглядом. Недалеко на сосне сидел крупный глухарь с тёмными перьями и роскошным хвостом.

Тут Трис подбежала к Рофальду и вцепилась ему в руку, чуть ли не повисла на нём.

— Не надо!

— Но это же мясо. — Рофальд безуспешно пытался отцепить от себя Лиатрис.

— Не надо мясо! Хочешь, я тебе деньги отдам, купишь мясо, когда вернёшься. — Она чуть ли не плакала. — Только не убивай. Мясо глухаря сильно отдаёт хвоёй. Надо вымачивать. А у нас времени нет и воду жалко тратить, — захлёбывалась словами Трис. — Зря только птицу погубишь.

Лиатрис не убирала рук и с мольбой смотрела на Рофальда.