Менеджер Нагибко, вы робот? - Юлия Борисовна Жукова

Скрепыш: У меня есть полный доступ ко всей информации в твоей памяти. Ни теории ограничений, ни бутылочного горлышка нигде не упоминается. В твоём словаре таких сочетаний нет. То, что ты их знаешь, и употребляешь, невозможно. Это просто невозможно. Я не понимаю…

Глава 11

Я притормозила искина, пока он совсем уж не загнался.

– Ну подожди, что значит, невозможно? Вполне возможно, что у меня есть какая-то память, к которой у тебя нет доступа.

Скрепыш: Да нет же! Я вижу всё твоё тело, все соединения, всё оборудование, понимаешь? Если бы откуда-то где-то шёл ещё шлейф, или какой-то разъём был занят, я бы видел это, даже если бы не мог получить доступ к данным! Иначе и быть не может, потому что я управляю всем твоим телом и веду бэкапы!

Тут уже его паника передалась мне, но по другому поводу.

– Как это ты управляешь моим телом?

Скрепыш: Каком кверху, это моя основная функция. Но это сейчас не важно…

– Нет, это как-раз очень даже важно! И насчёт твоей основной функции раньше ты другое говорил. Что-то там насчёт обеспечения рабочего процесса…

Искину явно не терпелось уйти с этой темы, а потому я настаивала.

Скрепыш: Да, всё верно, обеспечение. Потому что какой может быть рабочий процесс, если ты ни рукой двинуть, ни команду отдать не могла бы? Да я даже сигналы с твоих устройств ввода-вывода обрабатываю, чтобы ты смогла их воспринять.

Я почувствовала себя нехорошо – хотя вряд ли в моём теле что-то изменилось, скорее уж психосоматика – хотя какая к бесам психосоматика, не электронные же мозги себе надумывают состояние… Пришлось сделать усилие и вернуть себя к главной мысли. Искин полностью управляет моим существованием. Если мы повздорим, он может превратить меня в чёрный ящик, запереть меня в собственном теле. И я никак не могу от него защититься.

Кто бы знал, как мне в этот момент захотелось телепортироваться из своей головы в любую подходящую тушку. Любую вообще, хоть жирную, хоть старую, хоть покалеченную, лишь бы моё тело принадлежало мне, и между нами не было прослойки в виде программы, которой может управлять кто-то другой.

Да что там прослойки – а если скрепка может и в мозгах у меня что-то менять? Переделать меня в кого-то другого? Он же наверняка слушает мои мысли…

Хотя раньше мне так не казалось. Не припомню ощущения, чтобы искин как-то комментировал то, что я ему прямо не сообщала.

– Скрепыш… А ты слышишь, что я думаю?

Скрепыш: В смысле? Где ты думаешь?

Я замерла внутри себя. Неужели хотя бы мозгового слизня мне не вставили?

– Давай проведём эксперимент. Я сейчас буду мысленно перечислять некий список, а ты дай ему название.

Скрепка поизучала меня прищуренными глазами, но согласилась.

Я погнала первое, что пришло в голову – названия городов мира в произвольном порядке. Честно мысленно произносила каждое, но не выводила на экран. Скрепка висела в своём углу неподвижно, изредка озираясь, а потом начала проявлять беспокойство.

Скрепыш: Где твой список? У тебя никаких новых процессов не запущено. Логи не пополняются. Куда ты его пишешь?

Я мысленно выдохнула. Словно клещи на голове разжались. Значит, мысли мои он не читает.

– Скрепыш, у меня для тебя плохие новости, – сказала я, ликуя. – В моей голове происходит куча всего, о чём ты даже не подозреваешь.

Скрепыш: Да как такое возможно?! Если бы было хоть соединение, ведущее в никуда, я бы знал! Твой процессор для меня, как на ладони, вся память вот она, я её знаю вдоль и поперёк, нет там ничего скрытого! И вообще —

Тут он осёкся и завис. Даже подёрнулся помехами. А когда восстановился, то посмотрел на меня такими же большими глазами, как были у Кузи, когда я вставила в него палец.

Скрепыш: Твоя производительная мощность… Я… До меня только сейчас дошло. Твой процессор слишком слабый. Он соответствует комплектации ЧОРов твоей модели, но… Я сейчас проанализировал порождённые тобой тексты. Анализ показывает, что они с вероятностью 98% созданы человеком.

Я хотела было возмутиться, где это я на два процента не дотянула, но вид у Скрепыша становился всё более ошалелым с каждым словом, и я побоялась его прессовать. Что если у него от стресса тормоза отрубятся или какие-то настройки слетят? Я же полностью от него завишу!

Скрепыш: Теоретически достаточно сильный искин вроде меня может выдавать такой результат. Но я знаю, сколько места и производительно мощности я занимаю. В тебе столько нет. В твоей памяти и процессоре просто не поместился бы такой искин, который мог бы общаться на твоём уровне! И если прибавить сюда то, что ты, по твоему утверждению, способна генерировать информацию там, где я её не вижу, да ещё и обладаешь данными, которые мне недоступны, остаётся предположить…

– Что у меня всё-таки есть скрытый от тебя кусок?

Искин поднял мультяшные веки на своих овальных по вертикали глазах и уставился на меня.

Скрепыш: Да. Только он… аналоговый.

Развязка детектива внезапно переместилась на необитаемый остров.

– Что значит аналоговый? Что у меня там, счёты?!

Скрепка побледнела.

Скрепыш: Слова "счёты" в значении "устройство для подсчётов" тоже отсутствует у тебя в словаре. Аналоговый – значит, не цифровой. Возможно, органический.

Снаружи от моей головы грохнуло – то ли я что-то уронила, то ли во что-то врезалась, без понятия, я давно уже не следила за внешним миром. И даже сейчас слова Скрепыша были важнее.

– Ты хочешь сказать, что где-то внутри моей жестяной коробки запрятаны человеческие мозги?!

Палочные лапки Скрепыша вцепились в его проволочную голову.

Скрпыш: Да! И если всё так, то это очень-очень плохо! Потому что органические мозги нужно кормить! А продукты их жизнедеятельности – выводить! А у меня нет ни намёка на управление всем этим, не говоря уже о том, что где мы будем брать для них питание?!

***

Саша вернулся в выделенный ему кабинет уже после обеда. «Черт побери, полдня прошло, а по ощущениям – неделя». Какое-то время он просто сидел в кресле, приводя мысли в порядок. Потом же достал из внутреннего кармана пиджака плоскую коробку с ужасно дорогой на вид ручкой, положил её рядом с кьюбером, точнее вплотную к нему, и скорее почувствовал, чем услышал щелчок подсоединения.

– Просыпайся, дорогая, – написал он в