Няня-невеста для дочки магната - Марго Лаванда

Я не выдержала. В груди вскипела обида, не за себя, за малышку. Как может эта богатая женщина устраивать такой скандал из-за каких-то пирожных??

– Она ведь ребенок, – выдыхаю, стараясь говорить спокойно. – Ничего страшного не случилось

– Отлично, тогда стоимость этих пирожных вычтут у тебя из зарплаты!

– Я не против…

– Прекрасно! И запомни, ты здесь не для того, чтобы решать, что моей внучке можно, а что нет. Ты слишком балуешь ее. Это не воспитание! Она и так становится несносной.

– Я не балую ее, – прошептала я, глядя прямо в глаза Ясминe Галибовне. – Я просто люблю ее.

А вы ее любите? – в воздухе повис невысказанный вопрос.

Лицо женщины окаменело. В комнате повисла тишина, пронзительная и тяжелая.

– Извините…

Ухожу в сад. Эльф подбегает ко мне. Обнимает, берет за руку и сжимает пальцы, словно искала защиты. Провожу ладонью по ее волосам, пытаясь успокоить. Внутри у меня все сжимается. Чувствую себя беспомощной, и в то же время готовой заступаться за этого ребенка, чего бы мне это ни стоило.

– Не слушай бабушку. Ты очень хорошая, – заглядывает мне в глаза девочка.

Глава 28

После случая с пирожным Ясмина Галибовна окончательно невзлюбила меня. Не упускала возможности придраться: то я неправильно заплела Алине косу, то слишком долго задержала ее на улице, позволила ей порисовать фломастерами в гостиной. Мне оставалось только держаться и не обращать внимания. Помнить, что я лишь наемный персонал в этом доме, хотя было очень нелегко. Я чувствовала, что задыхаюсь в этом доме, где каждый шаг теперь тщательно отслеживался и оценивался.

На самом деле удивительно – при всем этом тщательном контроле я же видела, что мать Юсупова не проявляла особого интереса к Лине. Я не могла понять, почему. Ведь это ее родная и единственная внучка! Но нет, куда интереснее этой женщине было сидеть в телефоне, или принимать гостей на веранде, оживленно смеясь и болтая. Подруги Ясмины Галибовны стали постоянными гостьями. Они пили холодное шампанское и сплетничали, Ясмина была с ними очень милой и любезной, но когда дело касалось внучки, в ее голосе сразу появлялась холодность и требовательность.

Может быть поэтому Ангелина привязывалась ко мне все сильнее, как и я к ней. Это было искренне и взаимно. Ее ладошка все чаще находила мою руку, взгляд искал моего одобрения и тепла. Меня это трогало до глубины души! По сути, кроме Амира, Эльф ни от кого не получала той заботы, в которой так нуждалась. Это одновременно грело и тревожило меня.

Каждый день тянулся мучительно долго, и чем ближе было возвращение Юсупова, тем сильнее я нервничала, проигрывая в голове предстоящий разговор. Мне очень хотелось рассказать правду. Я жалела, что не сделала это в ночь близости. Непростительное малодушие. По телефону, разумеется, я не могла говорить о таком. Признаться, что я не няня, что это все ужасное недоразумение. Закончить все это, наконец. И возможно, начать что-то новое. Светлое и искреннее.

***

До возвращения Амира оставался всего один день. Лина ждала его с таким нетерпением, что, казалось, весь дом дрожал от ее энергии. Сегодня она была просто неуправляемая: баловалась, не могла усидеть ни минуты на одном месте.

– Я пойду на качели! – с горящими глазами заявила она, едва закончив урок.

– Подожди, милая, – мягко попросила я, собирая разбросанные карандаши. – Дай мне только навести порядок у тебя в комнате, чтобы бабушка не ругалась, и пойдем вместе.

Но Лина уже исчезла за дверью, даже не дослушав. В нее будто бесенок вселился.

Через пару минут сад прорезал крик. Такой отчаянный, пронзительный, что сердце сорвалось в пятки. Я бросилась на улицу и застыла: Лина лежала на земле под качелями, лицо мокрое от слез, все ее маленькое тело дрожало.

– Линочка! – я рухнула на колени рядом, едва дыша. – Что случилось, солнышко?

– Моя рука! – девочка захлебывалась от рыданий. – Так больно! Эти гадкие качели!

– Все будет хорошо, слышишь? Я с тобой! – я прижала ее к себе, стараясь не трогать руку. Пальцы дрожали, когда я на ощупь набирала номер скорой.

– Что здесь происходит?! – ледяной голос Ясмины Галибовны разрезал воздух. Она подбежала к нам с несвойственной ей прытью, глаза сверкали гневом.

– У Лины что-то с рукой… – выдохнула я, почти не слыша себя.

– Очень больно! – девочка снова закричала.

– Я вызвала скорую, – торопливо пояснила я.

– Обычную?! – глаза свекрови сверкнули ярче. – Идиотка! – схватила свой телефон. – Нас обслуживает частная клиника!

Я оцепенела. Даже не сообразила, что в таких домах все решается иначе. Просто не пришло в голову. Потому что я – не настоящая няня.

Врачи приехали удивительно быстро. Пока они осматривали девочку, Ясмина Галибовна шагала вокруг, как хищная птица. Ей пришлось отменить покер. Испортили пирожные, теперь вот это... Видно было, что дама в бешенстве. Лицо искажено гневом.

– Ты даже не в состоянии уследить за ребенком! – она ткнула в меня пальцем, и он дрожал. – Ты позволила ей упасть! Это абсолютно недопустимо! Я с самого начала знала, что от тебя одни проблемы!

– Мне очень жаль, Ясмина Галибовна… – пробормотала я, но голос дрогнул. – Я прибирала в комнате, всего на минуту оставила Лину без присмотра. Это несчастный случай...

– Не смей оправдываться! – перебила она. – Тебя посадить мало за подобное! Это твоя вина, целиком твоя!

Слова падали, как удары, лишая сил. Внутри все сжималось в тугой комок.

Обвинения продолжились и в клинике, куда нас привезли.

Я смотрела, как на руку Лины накладывают гипс, и сердце разрывалось. Бедная девочка… Как я смогу в глаза Амиру посмотреть?

Да, я чувствовала свою вину. Надо было быть строже, запретить ей убегать, остановить ее.

– Это твоя вина! – не унималась Ясмина. – Ты не заслуживаешь доверия!

Я кивала, уже не находя слов. Лицо горело, горечь поднималась к горлу. Внутри боролись растерянность, вина и отчаяние.

– Я очень, очень виновата, – прошептала почти беззвучно самой себе.

Закрыв лицо руками, я мечтала исчезнуть. Раствориться в воздухе. Я ненавидела себя за то, что влезла в чужую жизнь, за то, что позволила Лине пострадать. А больше всего, за то, что