В самом Сердце Стужи. Том III - Александр Якубович

— Силой? — предположила я. — Насколько я слышала, то кулачными боями.

— Такой была процедура решения принципиальных конфликтов, — ответил муж. — Когда кто-то был прямо не согласен с моими приказами в обход мнения Ларса или Арчи.

— В смысле? — уточнила я.

— Мне приходилось ставить на место только тех, кто был не согласен со мной в одиночку, — ответил Виктор. — Но если со мной был несогласен Арчибальд или Ларс… Да даже Грегор. То их поведение отражало мнение большинства членов отряда, и мне приходилось либо убеждать Ларса, либо Арчи. Либо сразу обоих, чтобы они заняли мою сторону.

— Вы же были командиром, — удивилась я. — Но даже если так было заведено в отряде наемников, то теперь вы барон и их лорд. А я ваша жена. Вам не нужно наше одобрение, чтобы принимать какие угодно решения. Это право вам дал лично король Эдуард.

Виктор только покачал головой.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, Эрен, но это очень накладно. И финансово, и морально, покупать лояльность тех, кто тебя ненавидит и служит из страха или уважает только из-за твоей силы. Кроме того, если настанут тяжелые времена, люди, которые с тобой не по совести, а исключительно из страха или за деньги, моментально исчезнут. Они всегда исчезают, когда ты становишься слаб или попадаешь в беду…

На этих словах Виктор умолк, словно вспомнил что-то крайне огорчительное. Взгляд моего мужа стал стеклянным, а само лицо Виктора Гросса будто бы осунулось и приняло болезненный вид, настолько мучительны были эти воспоминания. Но длилось это всего лишь несколько мгновений. Вот, мой муж встрепенулся, опустил руки и, придвинувшись к столу, заговорил:

— Но вообще, меня интересует кое-что другое, — начал Виктор, перебирая собственные заметки в поисках какой-то конкретной выписки. — Ты говоришь, что будет голод, и я решил посмотреть, сколько у нас крепостных отрабатывает барщину и какой объем земли засевается конкретно в нашу пользу, как лордов.

— Да, для нас возделывается сразу несколько полей, — ответила я мужу. — Это одни из лучших земель в округе, только пару лет назад подсеченные и плодородные… А что с ними не так?

Виктор выглядел смущенно. Я бы даже сказала, растерянно.

— Эрен, я хотел увеличить площадь полей минимум в полтора раза, все равно хлеб или овёс лишним не будет… — начал мой муж, будто бы сомневаясь в своих словах. — Но объясни мне, какого демона для засева нужно такое огромное количество зерна? Почти треть от ожидаемого урожая? Или тут ошибка и лишний ноль?

Он протянул мне записку, на которой шли стройные столбцы чисел, которые мой муж выписал из учетных книг, по всей видимости, пока я переодевалась после завтрака. А может быть, он сделал это прямо ночью, пока я спала, потому что работа была проделана большая.

Виктор если и не поверил мне, то не собирается просто отмахиваться от предзнаменований. Ведь всеобщая паника может взвинтить цены на продовольствие, что позволит неплохо заработать. Так мог рассуждать мой муж.

Но, глядя на эту бумагу, а после переводя взгляд с листа на лицо моего озадаченного супруга, я все не могла избавиться от одной въедливой детской песенки, которую знал каждый крестьянский малыш от Херцкальта до самых южных районов Фрамии.

'В дурной год — два фунта получишь всего,

В средний — четыре, не бог весть чего.

А в добрый, когда и солнышко есть, и дождь льёт ручьём,

Целых семь фунтов домой унесём!'

Эта простая песенка помогала запомнить, какой урожай ждать в зависимости от объема потраченного на засев зерна. Один фунт посеял — два собрал на плохом поле или в плохой год. Обычный урожай — это четыре фунта на фунт засева, а в богатых теплых житницах на юге снимали и по семь фунтов.

Виктор этой песенки не знал, хотя она моментально врезается в память даже взрослому, стоит ее услышать пару раз.

И хоть я и так знала это, но получила очередное подтверждение: мой муж никогда не был крестьянином, а, вероятнее всего, никогда не был даже простолюдином.

Впрочем, теперь меня этот вопрос совершенно не тревожил. Когда-нибудь придет время, и я узнаю, кто такой на самом деле Виктор Гросс.

А пока нам нужно готовиться к последней урожайной посевной.

Глава 11

Виктор

— Виктор, это совершенно обычные цифры, земли-то в Херцкальте не слишком плодородные, да и погода…

Эрен приняла мои выкладки, быстро пробегаясь глазами по цифрам.

— То есть, тут никакой ошибки? — уточнил я. — У нас на засев наших полей уйдет до ста пятидесяти мешков зерна?

— Если мы планируем засеять всего четыре хуфа, то да, — согласно кивнула Эрен. — Легер предпочитал собирать налоги оброком, а не барщиной, так что пока наши поля не слишком обширные, неизвестно, как будут справляться люди.

— Но ведь это минимум пятнадцать тысяч фунтов зерна… — продолжил я.

Эрен посмотрела на меня, как на идиота. Вот честно, во взгляде моей жены читалось недоумение и какое-то разочарование, будто бы я показал себя полным дураком.

Но мне не оставалось ничего другого, кроме как обратиться за помощью к ней. Я проснулся на рассвете — сказалась привычка, которая моментально вернулась на учениях — и пока заплаканная и изможденная Эрен спала, я отправился в кабинет, потрошить учетные книги на предмет информации. И я нашел всё, что мне было нужно.

Обычный крестьянский двор брал под пахоту обычно один хуф — половину под засев, вторую под пар — с которого уплачивалась десятина податей, а именно три-четыре мешка за засевную площадь. За ту землю, что стояла под паром, денег корона не требовала, ведь на ней ничего не росло, а пахать ее все равно приходилось за свой счет. «Городское» поле, которое возделывалось для того, чтобы покрывать нужды самого города, составляло всего четыре хуфа и я не планировал что-либо менять в этом году, потому что иначе пришлось бы увеличить количество дней барщины.

Мне очень хотелось все вывалить Эрен. Что я не знаю, сколько вообще по размерам этот хуф, сколько уходит зерна и является ли нормальным то, что на один мешок семян собирают всего три мешка урожая. Сначала я испугался, что сто пятьдесят мешков это совсем уж огромная цифра, но потом все