Сияй - Джессика Чон

Стану ли я той, кто покорит Олимп, или так и останусь в тени?

По коридору разносились басы: я заглянула в одну из комнат по пути и увидела, как одна из второгодок разучивает танец под легендарную «Don’t give up on love» группы Blue Pearl. Она перепутала движения руками и тут же поникла, потащившись к пульту, чтобы поставить песню с начала. У меня все тело заболело при одном взгляде на нее. Судя по блестящему от пота лбу и ярко-красным щекам, она здесь уже несколько часов – типичный день ученика DB. В конце коридора я остановилась у электронной панели, на которой можно посмотреть, какие комнаты сейчас свободны. Сегодня суббота, да и времени еще не так много. Я думала отработать несколько танцевальных движений, но обнаружила, что все комнаты заняты. Поверить не могу.

Я вскипела и сжала кулаки. Лиззи не соврала: я действительно мало похожа на остальных, кто проводит здесь все время, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, танцует и поет до четырех утра, немного отсыпается, а потом повторяет цикл. Я так сюда стремилась, но мама не хотела меня отпускать. Нам пришлось бы переехать из Нью-Йорка в Сеул, сестре – бросить школу и всех своих друзей, а родителям – искать новую работу. Она не могла понять, как какая-то попса может столько для меня значить, и тем более не принимала стиль жизни студентов, готовящихся стать k-pop-звездами: все это безумное напряжение, годы тренировок, пластические операции и скандалы. Я три недели умоляла маму о переезде, а потом умерла моя хальмони^[4]. Я помню, как мне было грустно, как мы часами плакали – я, мама и сестра; я представляла, как бабушка, будь она жива, села бы рядом и принялась расчесывать мои волосы, шепча на ухо старые сказки и описывая, какой красивой, мудрой и богатой я стану, когда вырасту. На похороны мы с сестрой не попали – мама не позволила нам пропустить школу. И когда она вернулась из Кореи, я решила больше не заговаривать про k-pop, но, к моему удивлению, умма^[5] предложила мне сделку: мы переедем в Сеул, и я смогу посещать DB на выходных, но продолжу учиться в школе и готовиться к поступлению в колледж. (Иногда я спрашивала у матери, что заставило ее передумать, но в ответ получала лишь подзатыльник.)

Сначала представители DB на такие условия не соглашались, но потом вмешался сам мистер Но, и для меня сделали исключение. Умма думала, что это благодаря американскому феминистическому движению (так она это называла), но я знала, что мне просто повезло: по какой-то причине мистер Но обратил на меня внимание. (Хотя в случае с учениками в k-pop-индустрии лишнее внимание означает только лишний стресс.) Но ситуация была нестандартная, и вскоре за мной закрепилось звание принцессы Рейчел, самой изнеженной студентки DB. Мой американский паспорт (и американский менталитет, и американская нелюбовь к консервам) создал между мной, чистокровной кореянкой, и остальными студентами пропасть размером с Тихий океан. Даже теперь, семь лет спустя, меня все еще называли принцессой.

Им бы стоило судить обо мне по тому, как усердно я тружусь. Как выжимаю из своего тела последние соки по выходным в DB Entertainment. Как сплю всего по четыре часа в сутки, потому что тренируюсь каждый день, но домашнюю работу за меня никто не сделает. Как умоляла школу выделить кабинет для занятий музыкой, чтобы я могла заниматься вокалом на переменах. Но вместо этого меня судили по чистой одежде, аккуратно заплетенным волосам и тому факту, что я сплю дома.

Но самое худшее – они, конечно, были правы. Каждый из них вкладывал в это дело всего себя 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Большинство жили прямо здесь и ездили домой только раз в месяц (если ездили вообще). Они ели, спали и дышали k-pop’ом. С этим я соперничать не могла. Но именно это мне и нужно было сделать.

Уткнувшись лбом в ладони, я попыталась успокоиться и сделала несколько ровных вдохов и выдохов.

Я умоляла маму позволить мне перевестись на полный день, ведь скоро я достигну возраста дебютанток, но в ответ получала лишь громовую тишину отказа. Как мне убедить ее в том, что почти никто не дебютирует в музыкальной группе в моем возрасте? Как объяснить, что мне осталось всего два года, а потом я уже буду считаться бракованным материалом? Прошло почти семь лет с тех пор, как Electric Flower явили себя миру – сразу перед мировым туром DB. И с тех пор компания не представила ни одной девчачьей группы. Уже несколько месяцев под этой крышей бродили слухи, что создание такой группы входит в ближайшие планы корпорации. Я не могла ждать еще семь лет. Да даже семь месяцев. Тогда для меня все будет кончено. Я столько сил потратила на подготовку к дебюту и не могла упустить эту возможность. И не важно, что там говорит умма.

– Рейчел!

Я быстро убрала руки от лица и постаралась напустить равнодушия – меня ждала новая потасовка с Миной. Я выдохнула и улыбнулась, а потом поняла, что за девушкой вьются убранные в хвост густые черные волосы – ко мне приближалась Акари.

Акари Мацуда переехала в Сеул вместе с родителями, когда ей исполнилось десять, – ее отца, японского техно-гения, перевели сюда, на военно-воздушную базу Осан. Акари попала в шорт-лист студентов, которые вот-вот должны были начать тренировку в японском поп-гиганте L-star Records, но родители не хотели отпускать ее одну в Токио. Вместо этого ее перевели в DB – отец подергал за ниточки. Мы с Акари хорошо ладили. Наверное, потому, что обе понимали, каково это: чувствовать себя в Сеуле чужаком. Заводить друзей здесь, в DB, где все превращалось в соревнование, нелегко, но Акари я доверяла.

– Где ты была? – спросила она и аккуратно взяла меня под руку.

Акари отличалась изяществом: она занималась балетом с четырех лет.

– На интервью, – беззаботно ответила я.

Акари взглянула на темные круги под моими глазами, на покрасневшее лицо и повела меня подальше от тренировочных залов.

– А я повсюду тебя искала. Беспокоилась, вдруг пропустишь церемонию для новичков!

Я застонала и тут же остановилась:

– Ох, нет. Пожалуйста, не заставляй меня. Ты ведь знаешь, как я все это ненавижу.

– Это не важно: церемония олицетворяет семейные узы, а в DB это ведь самое главное, – хихикнула Акари, ужасно похоже изобразив голос мистера Но, президента компании (хотя сам себя он назвал бы «главой очень тесной семьи»), и повела бровями. – Я слышала, там бесплатная еда.

От одной только мысли о еде мой живот тут же подал голос, и я вспомнила, что весь день ничего не ела.

– Вот с этого и надо было начинать. – Я позволила Акари потащить меня дальше по коридору. – От бесплатной еды я никогда не откажусь.

– Да и кто откажется? – фыркнула Акари, когда мы вышли в главный зал.

Там было море народа: студенты спешили на занятия, работники – в офисы, подготавливать большой концерт Electric Flower в Пусане на следующих выходных.

Мы прошли мимо кафетерия – он славился тем, что единственный во всей Азии был удостоен мишленовской звезды. Даже всемирно известные звезды вроде Джо Джонаса и Софи Тернер приходили сюда перекусить. Но для нас кафетерий был совершенно бесполезным местом: ученики DB тщательно следили за весом, ведь нас взвешивали каждую неделю – вдруг кто-нибудь не влезет в сценический костюм.