Бесконечная игра - Тея Лав

Я чувствую на себе взгляд Чейза. Но не подаю вида, что что-то не так.

Все нормально. Третье тоже неплохо. Если конечно оно не четвертое.

– Стивенсон, Крамер…

Боже мой…

– Хейз, Стоун, Янг.

Мое кровообращение резко усиливается. Я почти чувствую, как по венам разносится адреналин. Остальные звенья едва слышу. Третье мое.

– В рамке Коутс. Хоули, – тренер смотрит на Чейза, – будешь вторым.

Я хлопаю по его плечу. Все как надо.

Получив тычки от парней, я с улыбкой качусь к бортику. Перешагнув, ловлю на себе взгляд тренера. Ему сорок два, и он чем-то похож на Тома Харди.

– Хейз, – тренер отзывает меня в сторону. – Во время игры у тебя возьмут небольшое интервью прямо на площадке. В общем, в пересменке. Не ляпни что-нибудь, прямой эфир все-таки.

Я сжимаю руками шлем.

– Ого.

– Ага. – Он улыбается и хлопает меня по спине, проходя мимо. – Хорошая работа.

Меня накрывает волной гордости и такого самодовольства, что сложно это скрыть. С широчайшей улыбкой я появляюсь в раздевалке, где, конечно же, все это замечают.

– Что, Хейз? – ухмыляется Грег Стивенсон, играя мышцами. – Готов к посвящению?

Я застываю на месте.

– Чего?

– Ага, – подтверждает Майкл Лайброк. – Чтобы стать «росомахой», нужно вести себя как «росомаха».

Все ржут, а Чейз фыркает.

– И как это?

– Быстро все в душ, сучки! – объявляет Джерри. – Позже все узнаете.

В душе никто ничего не объясняет, хотя я мучаю всех и каждого вопросами. Душевые – это просто рай. Черные кабинки, идеально сверкающие. Вода не пахнет хлоркой, ее можно настроить как тебе вздумается. Я стою намного дольше, чем должен, и меня нетерпеливо подгоняют.

Одевшись, огромная толпа хоккеистов-переростков вываливается в огромное фойе с диким шумом.

– Так тихо, парни, тихо, – шикает Джерри.

Все становятся в круг, и нас с Чейзом подталкивают на середину.

– Посвящение такое, – начинает капитан. – Его придумал Майкл.

Тот фыркает в кулак.

– Нужно пойти на свидание с той цыпочкой.

Мы с Чейзом поворачиваем головы туда, куда указывает Джерри.

Наши головы синхронно и медленно склоняются набок. Мы уже встречали ее. Причем оба. Это было в день переезда моей сестры Эйвери в Эдмонтон. Они с Энтони уснули после того, как мы поужинали с нашей мамой, а я поехал к арене, чтобы просто послоняться вокруг и убить время. Затем встретил здесь Чейза. Мы болтали, когда появилась девушка на роликах и шлепнулась на асфальт. Мы помогли ей встать, и она оказалась не очень-то дружелюбной. Заявив, что она не любит хоккей и надеется больше нас не увидеть, девчонка ушла.

И какого хрена сейчас происходит? Почему именно она?

– Вы серьезно? – упирается Чейз. – Может мы песню споем в автобусе?

Все парни ржут и качают головами.

– Не-ет.

– Почему она? – интересуюсь я, продолжая смотреть на девчонку.

Она стоит возле мягких диванов у окна, уткнувшись в телефон. Ее прямые волосы скрывают часть плеч. На ней тонкая куртка с неоновыми полосками. Она невысокая, я бы назвал ее хрупкой, как бы нелепо это ни звучало.

– Да потому что никто толком не знает, кто она и что здесь делает так часто, – объясняет Майкл. – Я пытался с ней поболтать как-то, но она меня послала. Она вообще странная.

– И мы оба должны пригласить ее на свидание? – уточняет Чейз.

Все кивают.

– Лучше по одному, конечно.

Просто шикарно. Идиотское задание, но спорить я не стану. Это моя команда. В каждой команде свои заскоки.

Что ж, попробуем. Может в тот день, когда мы встретились, у нее просто было плохое настроение. И в день, когда к ней подошел Майкл, тоже.

Я продолжаю на нее смотреть и похоже, она чувствует на себе взгляд и поднимает голову. Мы встречаемся глазами. Даже с большого расстояния я замечаю, как в ее вспыхивает вызов.

Это будет интересно.

2

Подняв одну ногу, я качусь по льду. Вокруг меня вопли болельщиков. Звучит сирена. От всего этого закладывает уши.

Но мене все равно.

Это моя первая шайба в WHL.

Обалдеть!

Привалившись к защитному стеклу, я встречаю парней, которые набрасываются на меня с воплями.

– Хейз, крутышка!

– Твою мать, что это было? Я думал, ты бросишь ему через щиток. – Грег улыбается от уха до уха.

Я тоже улыбаюсь, пожимая плечами. Бросил как бросил, в итоге шайба пролетела над ухом голкипера «Реджайны Райнерс». Я сам даже этого не понял. Но ворота осветились красным, а мое сердце подпрыгнуло до горла.

Мы проезжаем мимо команды, традиционно ударяясь перчатками. Я провожу на льду еще тридцать секунд, затем еду на скамью. Тренер Зегерс хлопает меня по плечу.

– Отлично, Хейз.

Я знаю, что он скажет после. Но не время и место об этом раздумывать, поэтому просто киваю.

Мы одерживаем победу на домашнем льду со четом 4:1. Я даю короткое интервью WHL TV к концу третьего периода, и остаюсь совершенно выжатым. Дело даже не в игре. Я вымотался психологически, готовясь к этому матчу.

В раздевалке меня все поздравляют и нам с Чейзом напоминают о посвящении.

Черт.

– У меня нет времени, – тихо бормочет Чейз, натягивая свитер. Он ниже меня ростом, но как ни странно на льду это его преимущество.

– Давай я начну, – самоуверенно заявляю я. – Хотя вряд ли после меня она согласится пойти на свидание с кем-то еще.

Фыркнув, Чейз тычет меня кулаком в живот.

Меня фотографируют с моей первой заброшенной шайбой, и менеджер команды приглашает в раздевалку телевидение, чтобы вновь взять у меня короткое интервью. У меня едва поворачивается язык. Я устал, я счастлив и безумен.

В фойе мама первой набрасывается на меня, от чего я роняю сумку на пол.

– Мой малыш, – бормочет она, стискивая меня в объятьях.

Встретившись взглядом с Эйвери, я закатываю глаза. Она тихо смеется, привалившись боком к Энтони. Я стараюсь, чтобы мама не хватала меня за щеки, как маленького мальчика, но она все равно это делает.

Боже, я обожаю маму, но она такая суетливая. Они с отцом развелись, когда нам с Эйв было почти по одиннадцать. У нас был выбор: переехать с ней в Эдмонтон или остаться в родном непримечательном Досон-Крик с отцом. Эйвери не хотела уезжать от папы. Возможно, будь я один, я бы переехал в Эдмонтон не перед выпускным классом и не ради хоккея. А с мамой, еще семь лет назад. Эйв поехала бы за мной, если бы я только изъявил желание. Она всегда шла за мной. Мне было одиннадцать и,