Я – дочь Кощея, или Женихи, вы попали! - Лоя Дорских

– Смущаясь зубы нормально не рассмотреть, – подытожила центральная голова, после чего все три морды печально вздохнули.

Смущаться… мысленно хмыкнув, я продолжила своё хождение из стороны в сторону. Так думалось легче. Если бы дело было в смущении! Это было бы не проблемой.

Главная, она же третья проблема в списке, крылась в Кладенце.

Мало кто знал, что силу Бессмертные черпают из меча. Ещё меньше посвящённых в тайну того, что Кладенец имеет женское воплощение (довольно язвительное, стоит отметить!), которое видят только Кощеи и я, но сейчас не об этом. Суть в том, что Кладенец может взять в руки только тот, кому Бессмертный сам его передаст. Добровольно. Как знак любви и доверия, а так же с целью разделения своей силы. И только Кладенцом Бессмертного можно убить. Эту истину отец вкладывал в мою голову с детства. Нас можно ранить, можно мучить, можно… да много чего, на самом деле. Но именно Кладенец – наша сила и наша погибель.

И вот суть моей главной проблемы: кому из выбранных папой женихов, собравшихся сегодня в нашем замке, я могу вручить Кладенец и свою жизнь? Да никому!

Нет, в том, что убивать меня никто из них не собирается, я была уверена. Папа тщательно отбирал женихов, исключая любые несущие малейшую угрозу кандидатуры. Но всё равно… душа требовала чего-то большего, чем просто брак из необходимости. Мне хотелось… любви. Настоящей любви! И пусть Алатырь отказался указывать на моё возможное «сердце», я тешила себя надеждой, что смогу сама найти свою любовь.

Именно поэтому я сейчас мерила шагами пещеру Горыныча, а не сидела в тронном зале рядом с родителями, и гадала: а папе уже передали мою записку, или ещё нет?

Было интересно, как он отнесётся к моему побегу и что предпримет для моего возвращения обратно. Поэтому я и отправила Кладенец подсмотреть, чтобы действовать на опережение. Радовало лишь то, что мама негласно была на моей стороне. Правда, в её абсолютном доверии я не была уверена. Скорее всего, Её Темнейшество организует за мной слежку из подвластных ей животных. Дар такой у моем мамы с рождения – понимать язык зверей и общаться с ними.

– Наконец-то! – радостно выдохнула я, заметив Кладенец. Правда, лицо её было озадаченным, что не предвещало ничего хорошего. – Ну, что там?

– Кощей распустил смотрины и…

– Это замечательно!

– И! – с нажимом повторила Кладенец. – Отправил женихов вернуть тебя домой. Кто вернёт – тот и станет мужем.

– А вот это не очень хорошо, – сделала я вывод.

– Надеюсь, у тебя есть план действий, – хмыкнула меч, указав в сторону входа в пещеру. – Потому что минут через пятнадцать, сыновья Финиста и Соловья точно решат заскочить сюда. Дурни они ещё те, конечно, но вот как ищейки – самые лучшие.

План у меня был. Но настолько шаткий, что я и сама сомневалась в его дальнейшей реализации. В любом случае терять мне уже было нечего.

– Горыныч, – позвала я, оборачиваясь в сторону ящера и мило улыбаясь. – Скажи, а у тебя есть какая-нибудь настойка…

– Обижаешь! – сразу тремя головами воскликнул он, почти бегом направившись к огромному шкафу, расположенному в самом дальнем углу пещеры. – Есть и на малине, на чернике, на вишне! А какая есть на шишечках…

– А на валерьяне есть? – уточнила я.

– Сейчас сделаю! – отозвалась центральная голова.

– Я так понимаю, мы снова к Баюну? – уточнила у меня Кладенец.

– Будем отвлекать и разбалтывать, – кивнула я, наблюдая, как Горыныч что-то смешивает, сливая жидкость из нескольких бутылок в одну.

2

– Двадцать! Двадцать… один! Двадцать... два! – хрипло считал Баюн, подтягиваясь на дубовой ветви, периодически скатываясь с нормальной речи в истеричное мяуканье.

Я смотрела на забавно подпрыгивающее в такт действиям кота пузо и не могла сдержать улыбку. Энтузиазм Баюна был похвален, да и понятен. Третья цепь за год не выдержала и лопнула, сдавшись в неравной борьбе с весом гуляющего по ней мохнатика. И на повышенную пушистость списать всё это уже не выходило, как и на плохое качество цепи. Всё же последнюю ковали по личному заказу Её Темнейшества. А с мамой шутки были плохи. Порой мне казалось, что её боялись даже больше, чем отца!

– Баюн, – вздохнув, я снова позвала кота. – Но мне правда нужна твоя помощь.

После того как Алатырь-камень отказался принимать меня и показывать будущее, я перерыла все библиотеки, до которых только смогла добраться, пытаясь найти силу, что сможет сравниться с чарами камня. Ведь какая разница, кто мне приоткроет завесу будущего и укажет верное направление? Разницы не было никакой. Вот только с поиском альтернативы возникли проблемы. Ни дома, в родовом замке Бессмертных, ни в библиотеке дворца дяди Гвидона, ничего полезного я так и не нашла. Кладенец тоже пожимала плечами – никто равноценный ей в голову не приходил.

Оставалась надежда на кота. Точнее, что он назовёт мне имя того, кто сможет хоть как-то помочь.

Однажды, я услышала разговор родителей, которому не придала значения. В тот день мама еле вернула Баюна на своё место – под дуб. Котяра нализался с Горынычем настоек и возмущался, что есть какая-то… он называл её «дрярледью старинной», и жаловался, что ему никогда не добраться до её фолиантов. А там было «тако-о-ое», если верить подвыпившему коту.

Сейчас я понимала, что оскорбляло котяру понимание, что кто-то владеет большей информацией, чем он сам. Вот только имя он мне категорически отказывался называть.

– Баюн, – снова позвала я, повышая голос. – Не заставляй меня призывать тёмные силы!

– Двадцать… Двадцать? Было же… Тридцать?.. Кирьяна!!! – отпустив ветку и плюхнувшись на траву с интригующим булькающим звуком, Баюн с негодованием смотрел на меня: – Ты меня сбила!

– Считай, что на сегодня у тебя упражнения закончились, – поднявшись с травы, я уверено подошла к коту, нависая над ним. – Итак…

– Нет, – вытянув задние лапы, передние Баюн положил на своё пузо, отворачивая от меня морду и пытаясь восстановить сбившееся после упражнений дыхание.

– Баюн, – протянула я, начиная терять терпение.

Небо тут же стремительно потемнело, за секунды покрываясь чёрными тучами.