Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Сергеевна Филимонова

– Дык знамо дело! –  дед подергал собачонку за поводок и та неохотно тявкнула. –  Этую вашу мадрахору-то завсегда непременно с собакой ищуть.

– Что –  по запаху? –  удивился Светик. О каком-то особом запахе мандрагоры Ратмир не рассказывал. –  Она что –  нарочно натаскана?

– Та неее, –  дедок махнул рукой. –  Чего ее искать-то… Вона… Да ты слухай, чего знающие люди бають. Чародеи-то на ту мадрахору завсегда с черной псиной ходють. Али еще козла берут черного. Потому как трава та зело злючая, а всякого, кто к ней с лопатой, она, значить, насмерть воплями ухайдакивает! Как почнет орать, так тут все вокруг замертво и попадают. Вона как. Значится, чтоб мстила не добытчику, нарочно собачонку черную и берут. Привязывают ее к той траве и бежать заставляют. Собака черная траву дергает, мадрахора собаку насмерть убивает, а чародею, значится, корешок отот волшебный и достается. О как!

Светик поморгал и даже чуть потряс головой, будто пытаясь утрясти в ней услышанное. Собака какая-то черная… козел…

Он опустил глаза на Жучку. Жучка вывалила язык и радостно вильнула хвостом.

– Так она ж рыжая.

Дед тоже покосился на собачонку и пожал плечами.

– Дык поизвелись черные-то! Нетути.

Мимо как раз пробежала выпущенная из соседней калитки черная собака. Светик с дедком проводили ее глазами.

– Нетути, значить, –  ничуть не смущаясь, продолжал старый пройдоха. –  А козла тебе все одно не даст никто. Та шо той траве-то –  рыжая, черная, шож она, не так орать станет? Бери Жучку!

Жучку стало жалко. Вот так живешь себе, горя не знаешь, двор, может, стережешь… в охранные способности мелкой шавки, правда, не слишком верилось. А хозяин тебя вот так запросто на смерть отправляет!

Светик уже почти было решился в самом деле купить собачонку –  не для добычи мандрагоры, конечно, а так… пристроить ее, может, в другом селе…

Скрип калитки прервал размышления, и из ближайшего двора выглянула дородная приземистая баба в переднике.

– Ты пошто Жучку с цепи-то свел, старый? Совсем одурел?!

Светик мысленно выдохнул. Есть кому вступиться за животину –  и ладно. Ему хлопот меньше.

Баба тем временем тумаками загнала дедка во двор вместе с собакой. В последний момент спохватившись, юный богатырь все же окликнул ее до того, как калитка снова захлопнулась.

– Постой! А где мандрагору-то искать?

Надо ведь и место вызнать то самое, заповедное…

– Ась? –  баба обернулась и махнула рукой через улицу. –  Так у Савишны в огороде. Разрослась проклятущая! А полоть-то Савишна и боится. Отуда иди, милок, она тебе и спасибо скажет…

Отчего вдруг в голос взвыл неустрашимый герой, баба так и не поняла.

…Тем же вечером герой выезжал из села с лопатой на плече и с плотно набитой чересседельной сумкой. Уже на ходу, злобно ругаясь сквозь зубы, выковыривал из ушей хлебный мякиш.

Собаки черные… козлы… экое, в самом деле-то, мракобесие! Подумаешь тоже, орет эта волшебная морковка. А они уж сразу и насочиняли! А все отчего? Да просто все эти селяне выспаться не пробовали, когда царевна с Олешеком на два голоса храпят!

*

– И тут они все как давай рыдать! Очень слезливые оказались. А я между ними с флягой бегаю и кричу: “Вот сюда, пожалуйста! Будьте любезны!”

Акмаль повел руками, показывая, как подставлял русалкам флягу. Сама фляга –  кожаная, изрядных размеров –  была приторочена к седлу и многозначительно побулькивала.

Олешек только завистливо вздохнул. Дааа, кому-то вон с красавицами выпало беседы вести… пусть и с хвостатыми.

С другой стороны, оно и понятно: русалок-то из моря еще поди вымани. А выманить надо –  иначе как поймешь, плачет она вообще или с нее просто так вода течет? Еще заморочить для начала хорошенько, чтоб посидела да подсохла. А там и разжалобить.

На кого ж девиц выманивать, как не Акмаля, хоть бы и хвостатых-чешуйчатых? Девки перед ним завсегда штабелями падали, всякие. Оно, конечно, засматривались-то на всех богатырей. Но чтобы так! А уж над трагической историей расставания с Гюзелью какая ж девица не разрыдается? Русалки и рыдали старательно, все четырнадцать штук. Вон, фляга полнехонька.

Самому Олешеку повезло куда как меньше.

Три богатыря встретились у кромки родного леса и ехали сейчас неторопливым шагом, обмениваясь своими историями. Спешить было некуда: остальным походы выпали в более дальние края. Михайла, небось, только добраться к тем драконам успел. Не говоря уже о Савелии –  где там вообще та пустыня, кто знает?

– …Золотой вожаком оказался. Злющий, как молодой Горыныч по весне! Поначалу-то ничего, я к нему, значит, сзади подкрался, думал кинжалом срежу незаметно, да и все… а тут рядом какая-то кобыла заржала. Он возьми да обернись!

Олешек замолк, не желая рассказывать, как золотой единорог едва не забодал неустрашимого героя. Как по всему полю гонял, а целый табун белогривых кобылиц радостно ржал, за погоней наблюдаючи. Уж потешил вожак своих кобыл, ой потешил…

И ведь главное, и отбиваться никак нельзя! Не убивать же того злющего жеребца. Все ж не чудище какое зловредное, а зверь волшебный, редкостный.

Зато в конце концов герою удалось-таки, извернувшись, вскочить на единорога верхом. Правда, задом. И вцепившись в вожделенный хвост.

Кобылы, к слову, радостно ржать не перестали. Как вожак скакал волчком, высоко вскидывая задние ноги и пытаясь стряхнуть седока, им тоже понравилось. И как яростно всхрапывал, когда герой его за хвост отчаянно дергал.

На память о том поединке у Олешека осталось множество синяков по всему телу –  там, куда единорог, бодаючи, доставал. Самые обидные –  пониже спины. Хорошо хоть заговоренную кольчугу не пробил!

Ну и целый пучок золотой кудели, конечно. Некогда там волоски считать было!

– Вот ей-ей, лучше б ты к тем конягам пошел! –  в сердцах заключил он. –  У тебя  с ними, копытными, всяко лучше получается.

Анжей промолчал. Он тоже считал, что с его заданием, вполне возможно, куда лучше справился бы Акмаль.

Хотя бы потому, что перо жар-птицы проще всего было не добыть –  а выкрасть.

Где живут и гнездятся жар-птицы –  того никто на свете не знает. Может, и вовсе на облаках где-нито.

Зато все точно знают, что жар-птицы падки на яблоки. Знаменитый яблоневый сад царя Берендея из Шестого царства они обносили подчистую. Вот и осерчал однажды царь, велел ловушек в саду понаставить, да всех вредителей и переловил.

С тех пор Шестое царство знаменито не только яблоневым царским садом, но и жар-птицами.