P.S. Я тебя ненавижу - Лорен Коннолли

Прежде чем я осознаю, что происходит, мама уже прижимает мою голову к своей груди, поднимает телефон и щёлкает камеру. У меня нет даже секунды, чтобы сказать, что это как раз тот день, который я хочу забыть под литрами джина.

Мама так же резко меня отпускает, и я, спотыкаясь, делаю шаг назад. Не то чтобы она заметила — она уже уткнулась в экран, явно готовясь выложить в сеть очередной пост о скорбящей матери и её любимой, выжившей дочери.

Чья-то твёрдая рука осторожно касается моей спины, удерживая меня от падения. Я бросаю взгляд в сторону — Дом. Но прежде чем я успеваю зашипеть на него, он уже отстраняется и проходит мимо, не сказав ни слова.

— Чёрный тебе не идёт, — негромко замечает Сесилия, отвлекая меня.

Не поверите, но это лишь слегка обидно по сравнению с другими комментариями, которые она раздавала мне на протяжении всей жизни.

— Спасибо, мам. Ценю обратную связь.

Я могла бы постараться сказать: Эй, мам, может, не стоит оскорблять свою дочь, которая надела чёрное только для того, чтобы оплакать умершего брата?

Но тогда в ответ получила бы закатывание глаз, за которым последовало бы обвинение в драматизме, а потом — бессмысленный спор, который ничего не изменил бы в её отношении ко мне. Если даже смерть Джоша не заставила Сесилию переосмыслить, как она обращается со своим единственным оставшимся ребёнком, то на что я могу надеяться?

К нам приближается ещё одна женщина, лениво потягивая мартини. Я радуюсь её появлению только потому, что теперь знаю — где-то тут есть бар.

— Привет, тётя Флоренс, — здороваюсь я.

Она мне не тётя. Флоренс — мать Сесилии, моя бабушка, и технически именно она меня растила, хотя воспитанием это назвать сложно. В основном она устанавливала правила, и если ловила меня или Джоша на их нарушении, просто запирала нас снаружи дома, пока мы не выкрикивали через окно достаточно извинений, чтобы заслужить вход обратно.

— Мэделин. Как там Сиэтл?

Флоренс прищуривается, изучая моё лицо.

— Я знаю, что там дожди, но ты вообще бываешь на солнце? Так никогда себе мужчину не найдёшь, выглядишь такой бледной.

Второй удар за день. Третий, если считать момент, когда Дом застал меня копающейся в коробке с бумажными салфетками.

— Знаешь, кажется, у нас иногда всё-таки бывает солнце. Надо бы уточнить. Не хотелось бы, чтобы люди подумали, что это я тут покойник.

Она морщится от моего сравнения.

К счастью, когда я смотрю мимо своих двух кровных родственниц, я замечаю компанию куда более приятных лиц. Ловко обхожу мать и оказываюсь в объятиях женщины, которая, будь у меня выбор, и родила бы меня.

— Мэдди! Ох, Мэдди. Мне так жаль.

Эмилия Перри, мать Дома, крепко меня обнимает. В этом объятии есть всё тепло и забота, которых так не хватало в материнском.

— Даже не знаю, что сказать.

Она держит меня близко, её руки тёплые, тело мягкое, длинные чёрные волосы пахнут ванилью.

— Всё в порядке.

Обычно я не люблю объятий, но с Эмилией не хочется отстраняться. Я чувствую, как за грудиной нарастает напряжение, но слёз по-прежнему нет.

Что со мной не так? Почему я не плачу?

Прошла уже неделя с тех пор, как врачи объявили Джоша мёртвым, но я ни разу не пролила ни слезинки.

Может, я такая же холодная, как моя мать и бабушка. Всегда думала, что я другая. Что смогла вырваться из их шаблона.

Но, возможно, я просто обманывала себя.

— О господи, посмотри на меня.

Эмилия отпускает меня и вынимает из кармана платок, промакивая мокрые щеки.

— Мистер Перри хотел прийти, но его срочно вызвали на операцию. Он передаёт тебе свою любовь.

Натаниэль Перри работает нейрохирургом в местной больнице, а Эмилия занимается благотворительными проектами в сфере зелёной энергетики. Или, по крайней мере, так было в последний раз, когда мы общались.

— Если тебе что-то нужно, просто скажи. Джош был нашей семьёй. Ты — наша семья.

Я семья?

В груди что-то сжимается, и я неосознанно потираю грудину.

— Спасибо, — тихо говорю я.

— Ты как семья, — уточняет жизнерадостный голос, и я поднимаю взгляд, встречаясь с парой игривых карих глаз в лице, похожем на… но не совсем таком же, как у человека, которого я ненавижу.

— Так что имей в виду, что родственных связей у нас нет. То есть, ну… если вдруг захочешь встречаться со мной, ничего странного в этом не будет, — с широкой, обворожительной улыбкой говорит он.

Адам Перри.

Рядом с ним его не менее симпатичный брат-близнец, Картер.

Младшие братья Дома, которых я помню ещё тощими тринадцатилетними пацанами, теперь возвышаются надо мной и матерью, выглядя так, будто только что сошли с олимпийской сборной по плаванию и вполне могли бы составить конкуренцию Майклу Фелпсу.

— В последний раз, когда я тебя видела, ты ещё не умел водить, — напоминаю ему.

— Ага, но теперь я уже взрослый. Могу отвезти тебя куда угодно. — Он многозначительно поднимает брови, и Картер фыркает.

— Ты сейчас клеишь меня на похоронах моего брата?

Флиртующая улыбка Адама мгновенно исчезает.

— Чёрт. Прости. Это было некстати.

— Нет, всё нормально. — Я протягиваю руку и хлопаю его по груди. За последние семь лет он явно накачался. — Ты отлично справлялся. Продолжай.

Его лицо тут же озаряется, как в тот раз, когда я отдала ему все свои батончики Кит-Кат после Хэллоуина.

— Правда? Окей. Помнишь тот фиолетовый бикини, в котором ты была…

— Нет.

Это одно слово, произнесённое низким, безапелляционным голосом, моментально обрывает комплимент Адама.

Я почти забыла, что Дом в комнате. Ладно… вру. Но пока он молчит, мне легче делать вид.

Адам надувает губы, глядя поверх моего плеча.

— Что? Я просто хотел сделать Мэдди комплимент.

— Только не так, — рычит Дом за моей спиной, и я с трудом сдерживаю дрожь, ненавидя, как каждая клеточка моего тела жаждет обернуться и увидеть выражение его лица.

Но я не отвожу взгляд от Адама.

— Я хочу услышать комплимент, — говорю я. Было бы неплохо получить хоть какой-то заряд уверенности после того, как мама и бабушка устроили мне полный разбор.

Адам снова улыбается, нацепляя на лицо ангельски невинное выражение.

— Спасибо, Мэдди. Я всего лишь хотел сказать, что тот фиолетовый бикини… — он делает паузу, ожидая, что старший брат его снова оборвёт. Дом молчит, так что Адам продолжает, заговорив быстрее: — …делал твою грудь просто потрясающей и сыграл главную роль в моих подростковых фантазиях.

— Адам! — миссис Перри ахает, Картер давится кашлем, а Дом издаёт