Девушка в черной тунике - Алеся Кузнецова

– Давно развелись?

– Семь лет назад.

– А рассказываешь так, словно вчера случилось. Не отпустило?

– Да нет, давно и забыл. А тут ты со своими поисками себя, вот и вспомнилось к слову. Так что у тебя за дело к полиции?

– Я уже сказала.

Макар повел бровью и хмыкнул:

– Вот так и подбирай неизвестных на дороге. Таких историй тебе расскажут.

– Так нечего рассказывать. Ну не помню я про себя ничего. Все мои воспоминания начинаются с Максима и им же и заканчиваются. Хотя нет, дальше вот ты появился.

– Ты что память потеряла?

– Максим говорил, что да, но я даже проверить не могу. Все что я помню, так это то, что мне было очень плохо. Все болит, а он мне лекарства дает и бульоном поит. Потом пришла в себя, он говорит, что я в этом доме всю жизнь прожила, а я там вообще ничего не помню, вот совсем ничегошеньки. Он говорит, что сестра я его и что с самого детства у меня проблемы с головой были, поэтому он обо мне заботится и из дома не выпускает. А я не помню ничего и не верю ему.

– Поворот, однако. Ты поэтому не уверена, что тебя Катей зовут?

– Я ни в чем не уверена. Вот если у тебя спросить что-то, ты же сразу ответишь? Макар, сколько тебе лет?

– Тридцать один.

– А теперь ты у меня спроси.

– Катя, сколько тебе лет?

– Не знаю. – вздохнула девушка и снова отвернулась к окну. Через пару минут посмотрела на него в задумчивости:

– Чем ты занимаешься, Макар?

Он раздумывал, словно не понимая какого ответа от него она ждет. А девушка продолжила:

– Что, тоже не знаешь?

– Да нет, знаю. Пожарный я, пожары тушу. Когда лес горит, или дом. Сейчас перевели меня в новый город, вот и переезжаем с Пухляком.

– А чего так далеко?

– А я руководству лишних вопросов не задаю. С семьями ребятам сложнее переезжать, а мне что? Закинул вещи в машину и – в дорогу. А ты правда вообще ничего не помнишь о себе?

– Ничего. Вся информация со слов Максима. Даже то, что меня Катей зовут. Вот сама не понимаю, нравится мне имя, или нет.

– Это еще ничего не значит. Многим просто имя не нравится. У нас такая одна Елена работала в кадрах, потом сменила документы и стала Арианной. Поди разбери их сейчас.

– Да нет, мне имя все-таки нравится, просто оно звучит словно не мое. Не знаю как объяснить. Ну вот представь, ты у себя дома. А вещи трогаешь – и они ничего для тебя не значат. Эмоционально же что-то должно откликаться, а у меня – пустота, ничего. И Максим тоже. Говорит, что брат, что заботился обо мне когда родителей не стало, что одни мы с ним на всем белом свете. В глазах забота и любовь, а я ему не верю. Мне кажется, усну и что-то плохое случится. Он когда на работу уезжал, меня на ключ в доме закрывал, чтобы не вышла. Окна на замках. Не дом, а какое-то бомбоубежище или клиника для душевнобольных.

– А документы? У тебя же должны были быть документы?

– Сказал, что были, только у меня сумку украли с документами. И избили. А он нашел меня без сознания. Говорит, что это из-за какого типа, за которого я отказалась замуж выходить. Вроде из местных братков. А я ни типа не помню, ни Максима того, и даже, что на меня напали. У меня и синяков-то особо не было на теле. Разве что этот.

Катя приподняла край черных лосин. Макар заметил синяк – идеально ровный, темный. Будто что-то тугое впивалось в кожу. Сердце на миг сжалось. Он видел подобное раньше. Но не на молодых девушках.

– Твою ж дивизию! Он что, тебя на цепи держал?!

Катя отвернулась и долго молчала, потом вздохнула:

– Хотелось что-то делать, выйти из дома наконец. А он разозлился. Я его с такими глазами раньше не видела – пустыми, стеклянными. Потом молча принес обруч, застегнул на моей ноге. «Ты не понимаешь, Катенька, – сказал он, – если я не буду тебя запирать, тебя закроют в клинику. И там уже никто не выпустит». Он сказал, что это для моего же блага, и я могу себе навредить, а он не сможет защитить, когда его нет дома.

– Все из лучших побуждений получается. Теперь понятно, почему от него сбежать решила. Бывает такая родня, что и врагов никаких не надо.

– Он пугал меня. Вроде заботился, но говорил всегда странно. Приходил не каждый день, но еду мне всегда оставлял в зоне досягаемости. Жутко было, когда он садился прямо напротив и говорил, что я на мать похожа сильно. Что она такая же в молодости была, только умерла два года назад. Меня пугал его взгляд. Вроде на меня смотрел, а словно мимо и что-то свое там видел. Кажется, он так и не оправился после смерти матери. Говорил, что мы в этом доме втроем с ней жили. А я ничегошеньки не могу вспомнить.

– Ну хоть что-то должно в доме напоминать о том, что ты там жила. Фотографии детские?

– Матери и себя показывал, сказал, что только эта осталась. Я правда на нее чем-то похожа. Сказал, остальные фотографии сгорели на старом доме, вот мы сюда, мол, и перебрались. А вдруг я и правда ненормальная?

Макар задумчиво осмотрел ее, но ничего не ответил, а девушка вздохнула и, покачав головой, словно раздумывая, может ли так быть, продолжила:

– Не знаю, в общем. Какое-то время мне казалось, что он и правда заботится. А потом я начала выздоравливать. Силы вернулись, я стала замечать странности. И вдруг поняла: он меня оттуда живой не выпустит. В лучшем случае – запрут в клинику. Я даже в себе начала сомневаться. Документов у меня нет. И я даже не уверена в своей нормальности.

Глава 3. Скорая помощь

Макар в задумчивости съехал на трассу согласно указаниям голоса из навигатора. Временами он бросал взгляды на свою попутчицу по-прежнему ведущую внутреннюю борьбу с Морфеем. До города, где ее можно будет высадить, оставалось минут двадцать. Ее история выглядела очень странной, но его это не касалось. Он высадит ее у полицейского участка и попросит не упоминать, как они познакомились. Если Катя скажет, что добралась сюда на случайных попутках, то ни один младший лейтенант ее слова перепроверять не станет.