Грёзы ангела - Татьяна Ренсинк

class="p1">Вскоре экспедиция продолжилась вновь по реке Нил, на берегу которой встретили лежащих с открытой пастью крокодилов, а недалеко от них – арабов, что тащили бечевою барку. Оглянувшись на раздавшиеся их крики и выстрелы, все увидели, как один из арабов то появляется в воде, то исчезает в ней... – Здесь невозможно выжить, – высказался на голландском поражённый переводчик, на что Фредерик лишь усмехнулся, а получив в ответ строгий взгляд, так ничего и не сказал, хотя и хотел. В то время окровавленная фереде*(часть одежды, которой в несколько раз обвёртывали нижнюю часть тела) тащилась за вновь показавшимся в воде арабом. Он кричал и всё дальше удалялся от берега. Фредерик скорее бросил ему верёвку, и тот кое-как доплыл до их судна. Араба подняли на борт, тут же стали осматривать, чтобы оказать первую помощь, но он отнекивался и отказывался как мог. Выслушав всё, что араб говорил, переводчик рассказал, что того больше интересует повреждённая одежда, нежели то, что крокодил откусил ему на ноге три пальца. А насчёт помощи араб уверил, что ему просто надо вернуться в деревню, где знахарь всё сделает что надо... – Да, жизнь везде нелёгкая... На берегу львы, а в воде крокодилы, – прошептал вновь взглянувшему на него переводчику Фредерик. – Что вы хотите сказать? – поразился тот, но Фредерик отошёл в сторону, еле сдерживая улыбку. На обратном пути, по возвращению вновь в Каир, путешественников пригласили прокатиться на верблюдах по пустыне. Фредерик был несказанно рад. Та цель, ради которой он в последние годы путешествует, вновь была достигнута: изучить, прочувствовать как можно больше те страны, которые посетил.

Здесь-то и познал Фредерик, что такое настоящая пустыня. То было ужасом наяву... Ужасом смерти, разрушения... Ни единой души, ни насекомого какого, ни травинки. Всё казалось исчезнувшим в небытие, будто больше нет той земли, которую знал...

– О Господи,... я хочу хотя бы траву увидеть! – прошептал Фредерик после двух дней пути. Казалось, передвигаешься на уставших верблюдах по погибшей земле, где случился некогда невероятной силы песочный шторм. Он накрыл абсолютно всё, а эти горы, занесённые песком, напоминают могилы. Заполненная такими холмами равнина была похожа на кладбище. Это было всё, что Фредерик пока ощущал.

Он сидел на одном из верблюдов, следуя за своими спутниками. Они шли так по двенадцать часов в сутки, страдая от жажды, жары и самума. Самум — то ветер пустынь: хамсин, как называют арабы. Дует такой ветер с юга или юго-востока на протяжении пяти весенних дней. Когда же такой ветер настигает караван, то и вода в кожаных мешках от подобной жары и пониженной влажности высыхает.

Только и получалось запасаться водой и утолить жажду на горько-солёных источниках, а вода та, как запомнил Фредерик, настолько была грязна и противна, что совершенно не помогала спастись от подобного мучения перейти пустыню.

Через неделю путешественники вновь дошли до Нила, а там, на барках, и в Каир. На любезное приглашение египтянина с испанкой остаться погостить у него дома, Фредерик согласился сразу. Желание отвязаться от подозрительного внимания переводчика было сильнее желания продолжать свой путь путешественника.

Потянувшиеся дни ознакомления с египетской культурой, жизнью и даже заучивания некоторых арабских слов увлекало Фредерика и украшало дни, пока в одну из ночей к его постели, а то были просто деревянные подстилки без белья, не подошла испанка. Теперь он знал её имя, знал, как она весела и добродушна, но, увидев свет взгляда, вновь полного страстным желанием окунуть его в море ласк, Фредерик насторожился. – Летисия? – вымолвил он, но испанка развязала накидку, в которой пришла, и та сползла на пол... Нагая, разгорячённая... она опустилась и привлекла его к себе. Фредерик подчинился, словно заворожённый. Он принялся покрывать лицо, грудь её всё более и более жаркими поцелуями, сжимать извивающееся от наслаждения её тело в крепких руках и совершенно не заметил, как рядом уже стоял наполненный яростью египтянин: – Kefaya aleikom awy kedah hob el nahardah!** (Достаточно любви на сегодня!) Этот выкрик из души, хриплый,... грозный... помнился Фредерику ещё долго. Он тогда сразу поспешил оставить Египет как можно скорее и вскоре, на первом же корабле, уже удалялся вновь в море...

* – фереде – часть одежды, которой в несколько раз обвёртывали нижнюю часть тела.

** – на египетском арабском.

4

Глава 4

Это жизнь:

Родился, чтобы быть, Кого-то полюбить, Счастливым слыть И доброе не забыть.

Это жизнь:

И обману надо быть, И правде надо жить, Что хочешь – получить, К чему-то остыть.

Это жизнь моя,

И я хочу её прожить, Чтобы счастье получать и дарить, Чтобы худое отпустить И судьбу благодарить.

Видеоклип в блоге или в Ютубе - Тирен

Корабль, на котором теперь находился Фредерик, плыл подле Африканского берега и вскоре вошёл в пролив, ширина которого была лишь двенадцать морских миль. И даже в тумане было видно, что в некоторых местах он был даже не шире семи. Восходящее солнце постепенно рассеяло туман. Показались высокие горы на обеих берегах: Испании и Африки.

Прозрачные испарения облаков медленно исчезали, разносимые ветром, и рисовали напоследок бесчисленные образы, фигуры, а на горах задерживались, венчая вершины белыми кудрями... Вскоре показалась и гора, похожая на обезьяну. То была гора Ачо или, как раньше называли, — Абила. Она возвышалась белой головой, а течение и ветер быстро несли корабль мимо, и уже в час пополудни якорь был брошен между мысом Карнеро и горою Гибралтара. Когда на берегу Испании, в городе Тарифа, была совершена остановка, Фредерик остался там ещё на пару лет заниматься изучением Испании, её языка и традиций. Нет, он не надеялся встретить здесь где-то Летисию. Уехал и забыл, как забыл временно и про полученные «подарки». Он снимал комнату у одного небогатого торговца, но революционные волнения вокруг всё больше и больше мешали наслаждаться своим временем, жизнью. Так, когда прибыл к берегу русский корабль, он напросился плыть дальше с ними до следующей остановки, как и путешествовал до этого. Русские всегда восхищали его и не только потому, что у родного отца были русские друзья, но и сам уже не в первый раз убеждался в широте души русских, их желании прийти на помощь и в том самом патриотизме, которому завидуют остальные страны. Общаясь с моряками этого корабля, Фредерик чувствовал себя как дома. Они часто отдыхали вместе то на берегу Испании,