А если второй шанс, чтобы пожить счастливо? - Людмила Вовченко

И сейчас — она его спутница. Беременная. Одинокая. Ожидающая — как и он.

— Ты сказала, что ищешь место для детёнышей.

— Да. Но не сейчас. Ещё рано. Я выжила только потому, что они были во мне. И потому, что нашла тебя. Это я думала сначала. А теперь думаю — ты нашёл меня.

Он посмотрел в её золотистые глаза. И, впервые за многие годы, не почувствовал одиночества.

Завтра будет ещё путь. Возможно — больше холмов, возможно — речка, может, стая голодных волков. Но сегодня...

Сегодня — они были не одни.

Глава 4.

Глава 4

На третий день пути, когда солнце уже не светило, а плавилось в кронах деревьев, Виктор обнаружил тайник.

Случайно — как всё, что стоит внимания. Рюкзак, который висел за спиной с первого дня, казался ему не больше чем вещмешком с запасной рубашкой и мылом. Он шарил в нём у костра, в поисках сухих тряпок, когда под слоем свёрнутой туники нащупал шершавую обложку.

Дневник.

Кожаная. Старая. Тёмно-зелёная. На переплёте — завитки, золотом. Символ, напоминающий два перекрещенных клинка и глаз. Ни замка, ни застёжки. Только плотная ткань страниц, пахнущая ладаном, пергаментом и… чем-то личным.

— Ну-ка, что ты от меня прятал, ушастик? — пробормотал он и открыл первую страницу.

«Если я погибну — не жалейте. Я выбрал путь. Меня зовут Тарэиль Д’Сиар, и я иду туда, где чужая кровь бьётся в моих жилах...»

Он застыл. Потом сел, как был, прямо на землю.

Сапфира, растянувшаяся у костра, приоткрыла один глаз.

— Говоришь сам с собой?

— Нет. Уже не совсем. Тут… дневник. Очень разговорчивый ушастик был.

— Тот, в котором ты живёшь?

— Ага. Он сам по себе был как мина с таймером. Но умел думать. Записывал мысли. Я бы не удивился, если бы тут стихи нашлись. — Он перевернул страницу. — О. Нашлись. Вот, например:

"Я не эльф. И не человек. Я — ошибка, сделанная ночью."

— Поэт, блин. С надрывом.

Сапфира зевнула.

— Имя его?

— Тарэиль Д’Сиар. Что-нибудь говорит?

— Д’Сиар — старый род. Заносчивые. Полные себя. Сильные. Но этот… если в нём была людская кровь — он не мог остаться.

— Так и есть. Он сам об этом пишет. Отец был эльф. Мать… судя по всему, человек. Тайно. Даже у родни не знали. Или сделали вид. Всё шито-крыто. До поры. Потом у него проявилась лечебная магия — а это для эльфа как пятно.

— Лечебная — не эльфийская. Только у людей. Даже не у всех.

— Значит, теперь я — ходячее пятно. С подписью.

— Зато ты умеешь жарить кроликов.

Он усмехнулся и снова уткнулся в дневник.

Страницы были исписаны аккуратным почерком, с полями и заголовками. Некоторые разделы начинались с ярких заглавий:

«О расе высокомерных» — шло описание эльфийской знати, их каст, правил браков, понятия «второго совершеннолетия» в 30 лет, страха перед «порчей крови», отказа от всяких чувств, кроме долга.

«О людях: грубых, но живых» — следующая глава. Автор описывал их шум, страсть, искусство, их странную способность идти наперекор всему. Особенно его привлекали техномаги — те, кто соединял магию с плотью и железом.

«Запретная операция» — заголовок, под которым он описывал имплантацию кристалла — маленького, синим отливающего камня, в район груди. Цель — усилить восприятие магии, сделать канал прочнее. Для эльфа это считалось ересью. Но Тарэиль пошёл на это. Втайне. С помощью людей.

— У тебя… — Виктор прищурился. — Ты говорила, ты чувствуешь сердца. Что ты тогда почувствовала во мне?

— У тебя внутри что-то чужое. Камень. Маленький. Синий. Он холодный, но не опасный. Он старый. Ты не сам его вставил.

— Значит, это правда. Его выгнали. Возможно, из-за этого. Или из-за всего сразу. Людская кровь, магия не та, дерзкий язык и хирургия на обед. Классика.

Он перелистнул несколько страниц — и вдруг наткнулся на короткую фразу:

«Семейное оружие — кинжал Вель Тиан. Поглотитель жизни. Не активировать без крайней нужды. Цена всегда выше, чем кажется.»

Он на секунду замер. Поднёс пальцы к ножнам на поясе. Кинжал дремал — не звал. Но ощущался. Словно... знал, что его читают.

Следующей фразой был отрывок про серьгу:

«Серьга — Память. Перстень — Передача. Через них можно учиться. Главное — доверие к учителю. Умный — тот, кто слушает. Сильный — тот, кто спрашивает.»

— Вот и ясно, почему я всё понимаю. Серьга — не просто украшение. Это... библиотека с подключением к Wi-Fi.

— Вай-что?

— Забудь. Это из другой жизни. Очень далёкой.

Он отложил дневник. И посмотрел на Сапфиру.

— Ты была с магом, да? Тем, что умер.

— Да. Он был добрый. И сильный. Но слишком старый. Я была его последней ученицей. И последней глупостью. Он вживил мне кристалл, чтобы я могла выжить в бою.

— Значит, у нас с тобой схожие судьбы. Нас спасли — и это нас изгнало.

Сапфира медленно моргнула.

— Ты странный эльф. И странный человек. Но... ты не лжёшь. Это ценно.

Ветер сменил направление. Где-то далеко ухнул филин. И ночь опустилась, как покрывало — тёплая, шуршащая, без звёзд.

Они легли рядом — не как хищник и хозяин. Как те, кто выбрал дорогу друг к другу.

Глава 5.

Глава 5

Он не знал, куда они шли. Сапфира — знала.

С утра она вела себя странно: фыркала, обнюхивала воздух, резко меняла маршрут. Ветки хлестали по плечам, корни скользили под ногами. Виктор пару раз споткнулся, выругался и наконец сказал:

— Ты хоть скажи, зачем мы в такую глушь прёмся?

— Маг. Старый. Очень старый. Он дышит едва. Но зовёт. Он... тебя ждал.

— Меня? — Он замер. — Да я ж из другого мира. И вообще, сам себе ещё не разобрался, кто я.

— Вот именно. Он знал. До того, как ты пришёл.

---

Пещера была скрыта. Не просто кустами — иллюзией. Глаз видел серый склон. Рука — уходила сквозь камень.

— Ну ни фига себе… — пробормотал Виктор. — Вот бы в отделе маскировки такой трюк.

Внутри было тихо, как в усыпальнице. Стены — гладкие, с древними символами. Воздух пах сухими травами, пеплом