Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

Резник думал, что загнал меня в угол? Что ж, он сильно ошибается.

Из этого угла я буду отстреливаться. До последнего патрона.

Остаток дня проходит в тумане. Работаю механически, на автопилоте, но все мысли крутятся вокруг одного - предстоящей битвы. Я не строю иллюзий. Резник не из тех, кто легко сдается. Он будет давить, изворачиваться, и везде, где только можно, будет использовать всю свою власть и влияние.

Вечером, закрыв последнюю папку, я выхожу из офиса. За огромными панорамными окнами видно утопающий в сиреневых сумерках, подсвеченный первыми неоновыми огнями город.

Я иду по опустевшему коридору, и стук моих каблуков по мраморному полу кажется оглушительным. Но когда подхожу к лифту, моя короткая расслабленность по поводу завершения очередной бешеной рабочей недели, тут же улетучивается.

Потому что из приемной Резника выходит Юля.

Я делаю мысленную заметку, что ее рабочая нагрузка явно не настолько велика, чтобы торчать в офисе до восьми вечера в пятницу. Точнее говоря, я вообще не очень понимаю, чем она сейчас занимается, если львиную долю рабочих моментов с правительственным аппаратом все еще решает мой департамент. Это - еще одна болезненная тема, но сейчас я стараюсь об этом не думать.

Просто фиксирую, что причин, по которым Юля торчала в кабинете Резника до «победного»… не так уж много. Мягко говоря.

И, пусть и формально, но она все еще замужем, потому что, несмотря на свои обещания Сашке, отпустить его с миром в обмен на все, их развод примерно на той же стадии, что и месяц назад.

Я стараюсь идти быстрее. Нажимаю на кнопку лифта и мысленно подгоняю кабинку, которая, как назло, едет черепашьим ходом.

Когда Юля становится рядом и замечает меня, самодовольная улыбка на мгновение сползает с ее лица. Краем глаза замечаю, как ее руки нервно дергаются к волосам, но она тут же чуть ли не силой возвращает их на место.

Что такое, Юль, начальник испортил прическу… когда тебя трахал?

— Майя, - ее голос, как обычно, словно патока. - Снова уходишь позже всех? Бедняжка. Совсем себя не бережешь.

Она окидывает меня с ног до головы подчеркнуто снисходительным взглядом, и в ее глазах я вижу неприкрытый триумф. Она знает. Конечно, она знает про отмененное собеседование. Возможно, это была их совместная идея, хотя какая к черту разница?

— Не переживай за меня. - В противовес ей, мой голос звучит ровно и холодно. - Я, в отличие от некоторых, привыкла работать, а не создавать фоновый шум.

Юлина улыбка дрожит.

— Решила согнать на мне зло за то, что тебе урезали бюджет? Я что-то такое слышала. - Она изображает ироничное сочувствие. - Это просто бизнес, Майя. Ничего личного. Резник считает, что твой отдел пока не нуждается в расширении. Он очень ценит твой профессионализм и уверен, что ты справишься сама.

— Передай своему… начальнику, - я делаю акцент на последнем слове, — что я тоже очень ценю его «заботу».

На языке зудит, что я тоже могу играть жестко. Например, что помимо официального запроса, который Амина составила и разослала в течение часа, я вдобавок подготовила небольшой отчет о финансовой эффективности последних «приоритетных» проектов Резника. Конечно, в ведомстве моего департамента, но совету директоров, я уверена, будет интересно с ним ознакомиться. А там, как говорится, главное создать прецедент, повод, проверить и другие ведомства.

— Выглядишь страшно деловой сейчас, - усмехается Юля.

— Выгляжу как индеец на тропе войны, - улыбаюсь в ответ.

Она секунду всматривается в мое лицо, очевидно, ища там следы блефа. А когда понимает, что ничего такого там и близко нет, и я настроена весьма решительно, на ее лице отражается паника.

— Ты же понимаешь, что он тебя просто раздавит, - шипит Юля.

— Удачи в этом.

Двери лифта, наконец, открываются. Я захожу в кабинку, вопросительно жду, когда она зайдет следом. Но Юля мнется. Наверное, потому что желание поправить ей прическу, как только мы окажемся в узком замкнутом пространстве, слишком очевидно написано у меня на лице.

Последнее, что я вижу, прежде чем створки захлопнутся - ее, стоящую посреди коридора, растерянную и злую. А потом двери закрываются, отрезая меня от ее ненавидящего взгляда.

Я еду вниз, и в отражении на полированных стальных стенах вижу свое лицо.

Уставшее и заметно бледное, но все равно достаточно решительное.

Глава вторая

Мой дом все еще моя тихая гавань и неприступная крепость.

Я паркую «Медузу» на подземной стоянке, и звук затихающего мотора кажется оглушительным в этой бетонной тишине. Пятьдесят минут. Пятьдесят минут тягучей, нервной пробки, которая высосала из меня последние остатки утреннего задора. Утренний полет с ветерком кажется теперь чем-то из другой жизни, далеким и почти нереальным. Новый офис - это, конечно, престиж и панорамный вид на море, но ежедневный «Тур де ла Франс» просто убивает.

Я поднимаюсь на лифте, чувствуя, как с каждым этажом с плеч спадает невидимый груз. Здесь, за этой дверью, я могу, наконец, снять свою броню. Сбросить туфли на шпильке, которые к концу дня превращаются в изощренные орудия пытки. Стянуть деловой костюм, который сидит, как вторая кожа, но кожа чужая, казенная.

Щелчок замка - и я дома.

Воздух здесь другой. Он пахнет мной, моим парфюмом, кофе, книжными страницами и уютом, который мне каким-то образом все равно удается поддерживать, хотя пять дней в неделю я возвращаюсь сюда только тобы принять душ, поужинать и заснуть.

Я прохожу вглубь квартиры, на ходу расстегивая пуговицы на блузке. Бросаю сумку на кресло, скидываю туфли у порога спальни. Какое же это блаженство — пройтись босиком по прохладному полу, чувствуя под ногами каждую дощечку.

Моя квартира - моя территория. Здесь нет места для Резника с его ядовитыми приказами, для Юли с ее фальшивой улыбкой, для Форварда-старшего с его цветочными осадами. Здесь есть только я. И тишина, слава богу.

Именно в этот момент, когда я уже почти растворяюсь в этой благословенной тишине, ее разрывает резкая трель телефона. Я вздрагиваю. На экране - «Мама».

На мгновение внутри все сжимается по старой привычке. Я готовлюсь к очередной порции непрошеных советов, к упрекам, к вопросам, которые бьют под дых. Но потом вспоминаю наш последний разговор и мой ультиматум. И последовавшее за ним… молчание.

— Да, мам, - отвечаю я, прижимая