Опасность для альфы - Рене Роуз

Слишком высокомерно? Но, наверное, у него есть основания быть уверенным в себе. На человека — или волка, как бы он ни выглядел — девушки бросаются регулярно.

Гаррет хватает меня за штаны и стягивает их вниз, срывая при этом трусики и перебрасывая их через плечо. Взявшись за мои колени, он раздвигает их и сгибает, открывая меня для себя. — Я обещал тебе вознаграждение.

Я задыхаюсь от шока уязвимости, от того, что мои самые интимные места выставлены напоказ. Гаррет проводит подушечкой большого пальца по моему клитору и задерживается на нем, как будто знает, что мне нужно время, чтобы успокоиться и привыкнуть к его прикосновениям.

— Заведи руки за голову.

Я гляжу на него, медленно переваривая его слова. Когда он сурово вскидывает бровь, заставляю себя пересмотреть его слова и убираю руки с дороги. Такое положение усиливает ощущение незащищенности, но я тут же забываю об этом, когда Гаррет проводит кончиком языка по половым губкам, раздвигая их и проводя по внутренней стороне каждой из них, а затем обводит языком клитор. Уже пылая, я дергаюсь от этого прикосновения и выгибаюсь.

Гаррет прижимает к постели мои бедра огромной рукой и проникает в меня языком, а его большой палец возвращается к моему налитому клитору и нежно ласкает.

Я задыхаюсь от крика, руки тянутся, чтобы оттолкнуть его голову — ощущения слишком сильны.

Гаррет ругается, резко прекращая все свои ласки. — Что я тебе говорил о руках?

— Прости, — хнычу я, отчаянно желая, чтобы он продолжил, — так же отчаянно, как мгновение назад хотела, чтобы он остановился.

Гаррет садится, хватает меня за лодыжки и поднимает их в воздух.

— Что ты… Ой!

Гаррет перекладывает обе мои лодыжки в одну руку, а другой сильно шлепает меня по заднице. Затем растирает больное место и наносит еще шлепок и еще. Шлепки не нежные и легкие, а жесткие и целенаправленные, с каждым он задевает мои набухшие половые губки и обнаженный вход, а его ладонь становится мокрой от моих соков. Огонь, который он разжигает, — не просто поверхностное жжение, он идет из самой моей глубины.

И все же я сопротивляюсь, брыкаюсь ногами, хотя они едва двигаются в его руках.

Ощущения одновременно ужасные и невероятные. Я беспомощна, но впервые в жизни не борюсь за контроль. Я позволяю ему это. Пусть он наказывает меня, потому что знаю, что будет дальше.

Удовольствие.

Чистое, непревзойденное удовольствие.

— Маленькие девочки, которые не слушаются, получают наказание, не так ли, детка? — В его голосе слышу чистейший секс, и стону в ответ. — Что такое, ангел?

— Да, сэр. — Я даже не знаю, что заставляет меня это говорить. Я не смотрю БДСМ-порно и ничего не знаю о том, как шлепает любовник, но это просто вырывается наружу.

Гаррет рычит, глаза становятся серебряными. — О, детка. Я из-за тебя тверже камня.

Когда корчусь и извиваюсь под натиском его рук, мне вдруг отчаянно хочется помочь ему с его более твердым, чем камень, членом. Сколько поместится мне в рот?

Гаррет прекращает шлепать, и я издаю тихий, низкий стон. Оборотень поднимает мои лодыжки еще выше в воздух и целует в каждую отшлепанную ягодицу, после чего опускает мой таз.

Я подсовываю под бедра руки, обхватывая горячие, покалывающие ягодицы. Колени сами собой раздвигаются, а таз приподнимается в знак согласия.

Гаррет усмехается. — Что я говорил про руки?

Тут же отдергиваю их, моя попка напоминает о том, что бывает, когда я не слушаюсь. Я и хочу, и не хочу больше того же самого. — Извините, сэр.

~.~

Гаррет

О нет.

Она не просто так снова назвала меня «сэром». Боже, она проверяет мой самоконтроль.

Член упирается в джинсы, болезненно твердый, мне так и хочется вонзиться в Эмбер. Но не собираюсь этого делать. Нет, это для нее. Я должен доставить ей удовольствие. Кроме того, я не доверяю себе.

— У меня возникает искушение связать тебя, поскольку ты с трудом следуешь указаниям, но не хочу получить по яйцам, что, как подозреваю, произойдет, если я попробую сделать это снова.

Она издала короткий смешок. — Я подумываю о том, чтобы приобрести несколько серебряных ореховых щелкунчиков.

Я опускаюсь ниже и возвращаюсь к своему прежнему удовольствию, пробуя на вкус ее невероятное лоно. Я лижу ее, покусывая губки. — Детка. Ты такая вкусная для меня.

Она дергается. — О Боже!

Я приподнимаю капюшон ее клитора и щелкаю по нему языком, затем посасываю чувствительный бугорок до тех пор, пока ее ноги не обхватывают меня, а ее придушенное дыхание не становится отчаянным. Я ввожу два пальца в ее влажный канал и проворачиваю их, поглаживая ее внутренние стенки. Найдя точку G, ласкаю ее, ощущая, как мышцы твердеют под моими пальцами, а Эмбер начинает кричать.

Я облизываю большой палец другой руки для смазки и провожу им между ее ягодицами, нащупывая ее маленькую розочку. Эмбер приподнимает бедра с кровати, но я следую за ее движениями, обводя тугое колечко мышц и вжимаясь в него.

— Остановись… что? О Боже, — визжит она.

Я ввожу и вывожу большой палец из ее попки, продолжая поглаживать ее точку G. Я не перестаю трахать ее, заполняя обе ее дырочки, требуя от нее все больше и больше. Зрение у меня помутилось, мой волк рычит, но будь я проклят, если уступлю ему хоть дюйм. Сейчас дело не в том, чтобы засунуть свой член в сексуальную женщину, даже не в том, к кому привязался мой волк. Я борюсь с желанием поменять пальцы на член и долбить Эмбер, пока мы оба не разобьемся вдребезги.

Эмбер уже близка, так близка.

— Кончи для меня, детка, — рычу я. — Кончи на мои пальцы сейчас же.

Она держится всего три секунды. Эмбер кончает с криком, как я и обещал, брыкается и извивается, ее внутренние мышцы напрягаются и спазмируют вокруг