Вот ты и попалась, птичка - Алекса Йейл

Поймав взгляд Мири, он ободряюще улыбнулся, собираясь быть рядом с ней каждую минуту этого непростого разговора.

Глава 21

— Ты как? — спросил Езус, когда они несколько часов спустя вернулись в покои после долгой беседы с повелителем.

«А как я?»— просила сама себя Мири и не нашла ответа.

Она до сих пор никак не могла поверить, что Далмата больше нет. Конечно, ее реакция ничем не напоминала истерику Прии, но все равно была бурной.

Нельзя было предсказать, скоро ли пройдет потрясение. Как и нельзя было предсказать, скоро ли Мири сможет наконец-то спокойно спать ночами, не озираться на улице и в полной мере вкусить новообретенную свободу.

Вот только на смену одному страху пришел другой — за отца и за земли, которые пусть и не были для нее важнее собственной жизни, но все равно дороги.

— Как думаешь, папа поправится? — задала Мири свой собственный вопрос вместо того, чтобы ответить Езусу.

— Конечно, — без раздумий заявил он. — Смертный бы на его месте погиб, конечно, но это ранение не настолько серьезное, чтобы порождение Инферно с ним не справилось.

Кажется, после ее рассказа Езус начал относиться к Лаэрту чуть теплее, но не слишком. Она и сама не считала план своего отца хорошим. Как он вообще это себе представлял? Что она ляжет под Далмата, стерпит побои, зато потом будет счастлива, снова овдовев и обретя гектары земли?

Ха! Тем не менее Мири была рада, что отец хотя бы не предал ее дважды. Пусть Лаэрта вели заблуждения и иллюзии, но хотя бы намерения его были не такими уж плохими. Ну а земли…

— Что теперь решит повелитель? — вслух подумала Мири.

На протяжении всего разговора Анзу сидел с нечитаемым выражением лица и внимательно слушал каждое ее слово. Затем он сказал, что должен переговорить с Лаэртом и Прией, после чего просто выдворил их с Езусом прочь. Вот и пойми их, этих повелителей.

— Днем он еще планировал забрать твои земли и отпустить тебя на все четыре стороны, ну а теперь… не знаю, — ответил Езус напряженно, натянуто.

— В чем дело? — Мири тоже напряглась.

Она чего-то не знала? Он опасался возникновения каких-то новых, еще более серьезных проблем? Ситуация все-таки не разрешилась?

Однако вместо пояснений Езус лишь рассмеялся, за что схлопотал от Мири сердитый взгляд. Нашел время веселиться!

— Дело лишь в моих эгоистических мужских желаниях, птичка, — наконец, вздохнул Езус. — Когда ты выразила готовность отказаться от земель, я подумал, что после суда согласишься поехать со мной на Седьмой круг, раз возвращаться тебе будет некуда.

— Зачем? — нахмурилась Мири, хотя в душе уже знала ответ, и от него у нее замерло сердце.

— Мы могли бы узнать друг друга получше, — пожал Езус плечами. — Посмотреть, получится ли у нас вырастить что-то из того ростка, которому посчастливилось проклюнуться. Ты ведь тоже это чувствуешь, я знаю.

Чувствовала ли Мири? Ну конечно! Возможно, почувствовала сразу же после первого же поцелуя, но в тот момент была слишком испугана, чтобы распознать под толщей страха свои истинные эмоции. И страх до сих пор был, просто другой.

Снова зависеть от мужчины? Не знать, накормит ли он тебя, оденет ли, если как-то не так приготовишь ужин или недостаточно широко раздвинешь ноги? Нет, такого Мири не хотела испытывать больше никогда.

И все же Езус привлекал ее, манил. Ей хотелось верить, что он неспособен обойтись жестоко с зависящей от него женщиной. Однако ведь и про Ариса она думала примерно так же…

— Тебя ко мне тянет, — тихо проговорил Езус, словно отвечая на ее мысли. — Как и меня тянет к тебе.

Если раньше — все то время, прошедшее после убийства Далмата — он не вторгался в личное пространство Мири, лишь находился рядом, то теперь встал к ней вплотную, навис над ней. Она чувствовала жар его тела, вдыхала едва различимый аромат металла и кожи со сладковатыми, ненавязчивыми нотами мужского пота.

Они сразу же воскресили воспоминания о дикой ночи в таверне, когда Мири считала, что больше никогда не увидит этого преторианца. И вот теперь он уже предлагает ей поехать с ним…

— Езус, мне нужно подумать, — тяжело вздохнула она.

— Давай проверим нашу связь, просто чтобы убедиться, — улыбнулся Езус, медленно склонившись.

Он хотел поцелуя? Может, даже чего-то большего? После всего, через что они прошли сегодня? Тем не менее у Мири начало покалывать губы. Тело ее запомнило этого мужчину, оценило по достоинству и хотело получить его снова.

Внезапно Мири стушевалась. В ту первую ночь она рассчитывала, что они больше никогда не увидятся, поэтому была раскованной и смелой, какой мечтала стать. Но в действительности она такой не была.

«Мири, ты уж определись, — принялась отчитывать она себя, — раньше ты боялась, что после суда Езус примет тебя за гулящую девку, сейчас боишься показать свою неопытность. Будь добра, выбери уж что-то одно и…»

Мири не успела закончить свою мысль, поскольку он припал к ее губам. От неожиданности она ахнула, а затем сощурилась от удовольствия. Острые его зубы уже привычно царапнули ее язык, но больно ей не было.

Езус запустил пальцы ей в волосы, еще мокрые после купания и, обвив ее обеими руками, прижался к ней всем телом. И не просто прижался, а выразительно — уперся ей в живот твердым членом, чтобы она непременно его почувствовала.

— Может, мне стоит привести более… весомый аргумент, м? — промурлыкал Езус, оторвавшись от ее губ.

— Это не аргумент! — нервно рассмеялась Мири. — Оно иначе называется.

— Оно, значит? — тоже рассмеялся он.

В следующую секунду она оказалась у него на руках. Мири с самого детства никто не носил, Езус же — уже дважды. Легкой она не была, но с ним чувствовала себя пушинкой. Он нес ее так уверенно, не дрогнув… и Мири обнаружила, что ей это очень нравится.

Однако когда Езус опустил ее на кровать и прижал к постели своим телом, она вздрогнула. В прошлый раз Мири была сверху, и ничего не напоминало ей о ее прошлом опыте, а теперь…

Как ни удивительно, Езус отреагировал моментально и, сразу уловив перемены в ее настроении, приподнялся на локтях.

— Что не так? — свел он брови.

— Ничего, — с наигранной беспечностью отозвалась Мири, опасаясь, что Езус оскорбится, если вспомнить при нем о другом мужчине.

— Птичка, — с неожиданной строгостью сказал он, — если мы хотим, чтобы у нас получилось что-то стоящее, то не должны ничего скрывать. Давай потренируемся. Говори.

Что ж, если Езус