Вернуть семью. Шанс на любовь - Кэти Свит

— Давай деньги пришлю, — предлагаю.

Я готова все до последней копейки отдать, лишь бы бабушке помочь получилось! Деньги — это всего лишь цифра на банковском счете, которая значительно облегчает жизнь. Но их всегда можно заработать, было бы желание, как говорится.

А вот человеческую жизнь не вернешь…

— Не вздумай! — на эмоциях начинает говорить уже громче. — Матери дядя денег давал, она их забрала, но лекарство не покупает.

— Почему? — ахаю.

Меня переполняют эмоции. От нетерпения не могу усидеть на месте, поднимаюсь со стула и принимаюсь расхаживать по кухне взад-вперед.

— Потому что без этих лекарств ба умрет, а мать станет наследницей ее квартиры и сможет жить так, как хотела всегда. — Сестра озвучивает суровую правду.

Разумом понимаю, что она не врет. И это ужасно! От осознания собственной никчемности хочется лечь и рыдать.

— Где конкретно она? — С трудом, но мне удается запихнуть эмоции назад. Потерять здравый смысл себе сейчас не позволю. — Больница, отделение, имя лечащего врача, телефон. Говори все, что есть! — прошу сестру.

И она говорит. Делится имеющейся информацией, а я слушаю, и в голове рождается четкий план.

— Ты сможешь сама лекарство для бабушки купить? — уточняю у сестры на всякий случай. Вдруг получится?

— Нет, — с болью в голосе отвечает она. — Мать пасет меня и все мои счета. Даже не пытайся.

— Понятно, — вздыхаю. На душе тяжело.

Больше нам разговаривать не о чем. Спасибо, что хоть позвонила и предупредила про бабушку. Сестра рисковала.

Если мать узнает о звонке, то ей достанется по первое число. Ее с детьми просто выгонят на улицу и дверь перед носом запрут.

Знаем, проходили уже.

— Маш, — плача, зовет меня.

— Что? — останавливаюсь за секунду до того, как прервать вызов.

— Я тебя умоляю, — ревет. — Пожалуйста, спаси ее!

Сестра впервые за много лет не скрывает истинных чувств, и мне вдруг становится ее искренне жаль. Она не плохая. Просто слишком долго находится под влиянием матери, а та пользуется этим, вот и все.

— Спасу! — говорю твердо.

Ради бабушки я сделаю все что угодно! Землю вверх дном переверну, но обязательно-обязательно ее спасу!

Завершаю вызов, опускаюсь на пол и сажусь рядом с Левушкой. Малыш сует мне в рот свой хлеб.

Улыбаясь сквозь слезы, благодарю сына, откусываю кусочек. Становится чуточку легче.

Бабушка, милая, ты не одна!

Вытираю слезы тыльной стороной ладони и… набираю номер единственного человека, который нам может помочь.

Глава 33. Леша

— Леша, у меня завтра конференция. Сможешь подстраховать? — подходит ко мне в ординаторской Миша, садится рядом на стул.

Майоров выглядит крайне задумчивым. Видимо, его опять против воли отправляют на прослушивание лекций.

— Конечно, смогу, — обещаю.

Миша всегда подстраховывает меня, и я не могу ему отказать. Тем более пациенты у нас общие.

Але не терпится присвоить Майорову очередную ученую степень, и она всеми правдами и неправдами продвигает его. Только наша заведующая не понимает одного: Миша — практик. Ему до научной деятельности как до фонаря.

— Сегодня операция по плану? Все в силе? — уточняю на всякий случай. Вроде ничего не менялось, но всякое может быть. Это жизнь.

— Да, — подтверждает. — Закрываем стому, отправляем малыша в реанимацию, и до завтра от пробудет там.

— Это если по плану, — напоминаю.

— Это если по плану, — повторяя, кивает друг.

— А если во время операции будет осложнение? — задаю провокационный вопрос.

— Тогда весь план коту под хвост, и разгребаем то, что имеем, — пожимает плечами.

Ну да… Майоров просто констатирует факт.

К сожалению, операционные и послеоперационные осложнения не редкость. Мы, конечно, всячески стараемся их полностью избежать или хотя бы минимизировать, но далеко не всегда это возможно.

Порой бывают такие случаи, когда без них никуда.

— Давай надеяться на лучшее, — добавляет. Миша — неисправимый оптимист.

— Давай, — ухмыляюсь. — Кто из анестезиологов будет? — почему-то решаю спросить.

— Пока еще не узнавал. — Майоров поднимается со стула. — Главное, чтобы не Саня.

— Ох, — вздыхаю. Накрываю тыльной стороной ладони глаза.

Хмельницкий — отличный спец, но если мы собирается вместе, то жди беды. Такое впечатление, что нас с Майоровым проверяют на прочность, а Хмельницкого на выдержку. Ведь он когда-то давно тоже оперировал.

По стечению обстоятельств Сане пришлось прекратить проводить операции, и он переучился на анестезиолога. Ведь Хмельницкий — тот тип врачей, который не может жить без операционной.

— Ладно, прорвемся. — Миша, подбадривая, похлопывает по плечу.

— Куда ж мы денемся, — ухмыляюсь. Кидаю беглый взгляд на часы. — Когда на операцию?

— Как только закончатся поднаркозные обследования, — отвечает. — Надеюсь, отправимся туда через час.

— Было бы неплохо, — озвучиваю мысли.

Миша отправляется к себе, а я открываю свою почту и погружаюсь в изучение писем, что пришли.

Телефонный звонок отвлекает от написания ответа матери своего недавнего пациента. Мы выписали малыша после проктопластики, но он перестал писать сам. Даю инструкции, чем промывать мочевой катетер, поскольку то средство, которое я порекомендовал в выписке, в аптеке не нашли.

Пишу письмо и, не глядя на экран, принимаю вызов, отвлекаться от написания не хочу.

— Минутку, — прошу, стуча по клавишам. Мне осталось совсем чуть-чуть.

В трубке раздаются сопение и всхлипы, напрягаюсь. Скорее спешу отправить письмо, отрываю трубку от уха, смотрю на экран.

— Маша? — удивляюсь звонку. Мы же только недавно с ней говорили. — Что случилось? Почему ты звонишь?

— Леш, у меня у бабушки инсульт, а мама не хочет покупать ей лекарство, — плачет. И от боли в ее голосе у меня сжимается сердце. — Я не знаю, как быть.

— Подожди, — прошу. Закрываю вкладки на компьютере, отворачиваюсь. — Где твоя бабушка сейчас? Какое у нее состояние? Прогноз? — засыпаю любимую вопросами, но она толком не знает ничего.

Маша сбивчиво рассказывает о звонке сестры, делится всей информацией, которой владеет. Но по ее рассказу не могу определить тяжесть заболевания.

Инсульты бывают разные, последствия после них тоже.

Нужно связываться с врачом, и только после этого я смогу делать выводы.

— Пожалуйста, — плачет. — Помоги ей, Леш.

— Машенька, родная моя, — пытаюсь хоть как-то подбодрить любимую. — Прошу тебя, успокойся. Мы обязательно разберемся со всем.

— Угу, — шмыгает носом.

— Ты матери не желаешь позвонить? — задаю вполне резонный вопрос.

— Ты что! — вспыхивает. — Она только спит и видит, как скорее бабушку на тот свет отправить! Ей же квартира нужна.

— Ну так объясни матери: если бабушка умрет, она квартиру вообще не увидит, — говорю первое, что приходит на ум. — Твоя бабушка не так проста, как может показаться на первый взгляд. Уверен, она написала завещание,