Песнь Теней и Звёздного света - Морган Готье

потолка. Я сбрасываю с себя то, что когда-то было моей любимой шёлковой сорочкой, а также случайные предметы одежды, которые троновианцы дали мне во время нашего путешествия сквозь джунгли, и включаю горячую воду, почти тая в облаке пара и жара.

Поднимаю белое мыло с ароматом жасмина и ванили и намыливаю кожу густой пеной. С губ срывается тихий стон — это божественно. Впервые за несколько дней я снова чувствую себя собой, даже несмотря на то, что всё ещё привыкаю к своему новому облику.

Как только я выхожу из душа и оборачиваюсь полотенцем, провожу несколько минут, просто глядя на своё отражение в зеркале. Это странно — смотреть на себя и не узнавать лицо, смотрящее в ответ. Пройдёт время, прежде чем я привыкну к новому внешнему виду, но, по крайней мере, я чиста и в соседней комнате меня ждёт уютная пижама.

Я распахиваю дверь, пар из ванной вырывается наружу, и холодный воздух ударяет в кожу, заставляя мурашки пробежать вверх и вниз по телу.

Я сразу замечаю, что в комнате я не одна, и поспешно подтягиваю полотенце плотнее к телу. Настроение мгновенно портится — умиротворение после горячего, расслабляющего душа исчезает, как будто его и не было, уступая место раздражению.

Надо было сразу догадаться, что Атлас подселит ко мне соседа.

Глава 12

Если уж мне обязательно делить комнату с кем-то, то я бы предпочла Финна. По крайней мере, он не стал бы специально искать повода поговорить. Честно говоря, мы с этим молчаливым троновианцем вполне могли бы стать идеальными друзьями. Он не слишком разговорчив, но даёт разумные советы. К тому же, он приятен внешне, так что в целом — желанный сосед по комнате.

Но нет.

Эрис глядит на меня, как потерянный щенок, сидя на односпальной кровати рядом с моей. Это значит, что братьям досталась комната через коридор. Зная Атласа, он, вероятно, хочет, чтобы у неё был момент уединения со мной, которого она желала с тех пор, как я проснулась на их яхте неделю назад.

Её синие глаза — пронзительные, будто само море танцует в её взгляде. Раньше эти глаза вызывали у меня чувства дружбы, доверия, безопасности. Теперь же они заставляют мой желудок скручиваться от жгучего чувства предательства. Хоть что-нибудь из того, что она рассказывала мне в Мидори, было правдой?

Её любимый чай действительно ромашковый?

Шрам на её левой руке и вправду остался с детства?

У неё впрямь четыре сестры?

Я хватаю свою новую хлопковую пижаму и снова ускользаю в ванную, чтобы переодеться. С неохотой возвращаюсь в нашу общую комнату и сажусь на край своей кровати. Эрис медленно поворачивается ко мне, и, как кажется, целую вечность мы сидим каждая на своей кровати, наши колени почти касаются друг друга, и молча смотрим друг другу в глаза.

Стоит ли мне что-то сказать? Или дать ей шанс начать разговор? Может, просто уйти и подождать, пока она заснёт, прежде чем прокрасться обратно?

Я решаю, что лучше поскорее покончить с этим неизбежно неловким разговором, поэтому открываю рот, чтобы заговорить — но оказывается, у неё были те же намерения. Теперь мы обе таращимся друг на друга с разинутыми ртами, выглядя как пара рыбок-гуппи.

— Ты хочешь что-то сказать? — спрашивает она, и мне хочется провалиться сквозь землю. Мне ещё никогда не приходилось вести подобный разговор. Обычно, если возникали проблемы, я оказывалась на месте того, кого отчитывают — будь то мои родители или мастер Кайус. Странно быть по другую сторону. Быть той, кого предали и ранили, и теперь ждать объяснений.

Я качаю головой и жестом показываю, чтобы она говорила, не стесняясь.

— Можешь сразу всё выложить, Эрис. У тебя на лице написано, что тебе есть что сказать.

Она сжимает свои татуированные пальцы и закусывает нижнюю губу. Сейчас она похожа на ребёнка, который вот-вот признается в содеянном. И, хоть я всё ещё киплю от злости, часть меня хочет обнять её, простить, будто этим можно всё исправить. Ведь она была моей подругой. Или… я так думала.

— Я… — её голос срывается, она откашливается и пытается снова. — Прости, что причинила тебе боль, Шэй. Моей задачей было проникнуть в Золотой дворец, чтобы у нас появился шанс…

— Убить моего жениха, — заканчиваю за неё, когда она умолкает. Эрис слабо кивает, виновато опустив взгляд.

— Когда мне удалось получить должность фрейлины, я подумала, что удача на нашей стороне.

— Но?

Она смотрит мне в глаза.

— Когда я встретила тебя, я ожидала, что ты будешь… трудной.

Я скрещиваю руки на груди и усмехаюсь:

— То есть, ты хочешь сказать, что ожидала встретить избалованную принцессу?

Она натянуто улыбается, и на её лице ясно читается вина:

— Скажем так… ты была привыкшей к определённому образу жизни. Но ты не была ни злой, ни жестокой, ни капризной, как я ожидала. Ты обращалась со мной, да и со всеми в твоём окружении, с добротой и уважением. Мне не следовало тебя любить. Но знакомство с тобой стало лучшим, что произошло со мной в Мидори.

Она теребит пальцами подол халата.

— Ты можешь не верить, но наши разговоры, проведённое вместе время, то, что мы стали подругами… всё это я буду хранить в сердце до конца своих дней. Да, я скрывала свою личность, но ты действительно узнала меня настоящую.

Я вглядываюсь в её извиняющийся взгляд, пытаясь уловить хоть намёк на ложь — но вижу только раскаяние.

— У меня никогда не было подруг, — наконец произношу я, и, кажется, её это ошеломляет. — Я всегда была отрезана от людей, если не считать редких официальных приёмов во дворце. Я — наследница трона. Я никогда не знаю, интересуются ли люди мной по-настоящему или только тем, что я могу им дать.

Я смещаюсь, устраиваясь поудобнее.

— Когда ты стала частью моего ближайшего окружения, наша дружба возникла так естественно, что я сразу почувствовала связь, родство. Мне нравились наши разговоры, и дни, которые раньше тянулись в серой рутине, впервые стали интересными. Я с радостью просыпалась по утрам, я больше не чувствовала себя одинокой. У меня наконец появилась подруга. Или, по крайней мере, я так думала.

— Шэй, — мягко говорит она, но я её не слушаю.

— Узнать о твоём предательстве было больнее, чем само похищение. Я ожидаю таких поступков от врагов, но… не от подруги.

Эрис всё время, пока я говорю, накручивает на палец один из своих завитков. Когда она понимает, что мне больше нечего добавить,