Наказание для бандита - Кристина Майер

— Ты представляешь, что мы пережили за эти недели? Благо, что Барс куда-то свалил, он до сих пор не знает о том, что ты пропал, — продолжает Хуго. — Он бы нас всех к стенке поставил и не спрашивал, кто виноват! — сжимает кулаки.

— Говори тише, — кошусь на покошенное крыльцо. Не хочу, чтобы одна маленькая лгунья раньше времени узнала, что ко мне вернулась память.

— Если бы утырки Горбатого не стали распускать слухи, что видели тебя в деревушке в каких-то лохмотьях, мы до сих пор землю носом рыли бы, — в голосе Хуго слышится обида.

— Убавь звук, — предупреждаю чуть резче.

— Мы твою тачку нашли брошенной в аэропорту. По отпечаткам выяснили, что за рулем сидела шалава, которая кинула Астана на бабки. Найти ее не удалось, она улетела сначала в Чехию, потом во Францию, сейчас вроде в Германии…

— Дома все в порядке? — спрашиваю друзей.

— Относительно. Астан переживает, старается не показывать, но на нем лица нет, — сообщает Алекс. Киваю, молча благодарю за то, что присмотрел за домом и сыном. — В офисе только свои в курсе, что ты пропал, — добавляет друг.

— Спасибо, — я всегда знал, что могу положиться на друзей.

— Что ты здесь делаешь? — не успокаивается Хуго. — И что на тебе надето? — с пренебрежением косится на старые штаны.

— Об этом позже. Есть телефон и чистая карта? — спрашивая друзей, поглядываю на крыльцо.

— Сейчас принесу, — Давид уходит к машине.

— Женщина? — спрашивает Алекс, кивая на дом. Оглядываюсь, убеждаюсь, что Руслана до сих пор в душевой, иначе уже стояла бы на крыльце. Впервые рад, что женщины могут по два часа принимать душ.

— Женщина… — киваю. — Алекс, мне нужно несколько дней, чтобы закончить здесь дела, — предупреждаю друга. — Я позвоню, скажу, когда меня забрать, — Хуго возвращается, протягивает телефон, который я тут же прячу в карман штанов. Номера не записываю, я помню наизусть пару десятков нужных мне номеров, среди которых есть контакты друзей и семьи.

— Я все равно не понимаю, что это за перфоманс, — пренебрежительно обводит рукой дом и двор.

— Ты забыл, откуда твои корни? — спрашиваю резко.

— Нет, но меня никогда не тянуло вернуться обратно, да еще никого не предупредить, — продолжает злиться Давид. — Я не помню, когда за последнее время спал больше трех часов…

— Он позже все объяснит, — хватает друга за плечо Алекс. — Я правильно понял, нам лучше свалить отсюда незамеченными? — понимающе улыбается.

— Правильно, — прощаясь, жму руки.

— Он нас с ней даже не познакомит? Я хочу увидеть…

— Хуго, заткнись, — не дает договорить другу Алекс. — Мы за всем присмотрим, заканчивай свои дела, — произносит он. — Пошли, — поторапливает Давида.

— Одними объяснениями ты не отделаешься, — уходя, предупреждает Давид. Через пару часов он успокоится. Сейчас друг злится, для него непонятно, как я мог так с ними поступить. Алекс старше, он более выдержан, умеет слушать и слышать.

Машина разворачивается и отъезжает от ворот. Медленно иду в дом, потираю на голове места ударов. Теперь я вспомнил, что за бандитка отшибла мне память. Тут есть о чем подумать…

— Кто это был? — выглядывает из кухни Руслана. Видимо, она только что вышла из душа, не успела ничего увидеть и услышать. — Это опять те?..

— Искали шиномонтажку, у них колесо спускает, боятся, что не доедут до Москвы, — теперь я выступаю в роли лжеца.

— Сейчас я быстро что-нибудь приготовлю, — Руслана смущается, отводит свои красивые глаза. Тянет к ней невероятно, но мне нужно кое в чем разобраться…

— Я тут кое-что вспомнил…

Глава 25

Руслана

Вспомнил? По спине проходится холодок, предчувствие беды оседает ядом на мое сознание. Неужели память должна вернуться к нему так скоро? Пока я была в душе, о многом успела подумать, даже немного пореветь. Наше время когда-нибудь закончится… но хотелось, чтобы не так скоро.

— Что ты вспомнил? — вытирая руки о кухонное полотенце, оборачиваюсь к нему, стараюсь улыбаться, а сердце щемит от боли.

— Мы не говорили о твоей семье. Свою я, к сожалению, не помню, но у тебя наверняка есть мать, отец… братья или сестры? — смотрит как-то странно, слишком серьезно.

— У меня есть мама. Отец… наверное, — прячу неприятные воспоминания за улыбкой.

— Как это «наверное»? — недоуменно смотрит на меня. Будто почувствовав мою грусть, он подходит, поддевает подбородок пальцами, поднимает мое лицо и смотрит прямо в глаза. Хасан ничего не говорит, но его молчание красноречивее слов. Только он умеет приказывать и требовать взглядом.

— Моя мама рано вышла замуж, — начинаю рассказывать, когда он отпускает подбородок. — Красивая история любви, которая закончилась свадьбой, — отходя от Хасана, ставлю на плиту чайник, сковороду, лью в нее немного масла, а между делом продолжаю: — Отец носил маму на руках, баловал, как мог, закрывал все ее потребности. Они жили счастливо и в достатке. Родилась первая дочь, которой уделяли много внимания, теперь баловали ее. Потом родилась я, — не получается скрыть грусть, хотя я очень стараюсь изобразить бурную готовку, за которой прячу истинные эмоции и чувства.

— Потом родилась ты… — поторапливает Хасан, будто чувствует, что на этом моменте мне бы хотелось остановиться.

— Я была папиной любимицей, он не спускал меня с рук, помню, что я отказывалась ложиться спать, если его не было дома. Когда мне исполнилось пять лет, партнер папы прямо в день моего рождения, сидя за общим столом, сообщил, что я его дочь, — последние слова звучат совсем тихо. Сделав небольшую паузу в своем рассказе, я накрываю на стол. — Мне кажется, тот день я помню до мелочей: пьяного биологического отца, шок на лицах гостей, ужас и панику в глазах мамы, боль и разочарование отца, хотя меня не было за столом, я играла с детьми в соседней комнате.

— Ты стала виновницей семейной трагедии, — сделал правильные выводы Хасан. Мама так долго обвиняла меня в своих несчастьях, подробно расписывая тот день, что я и сама стала во все это верить.

Подойдя, Хасан взял меня за локоть, притянул к себе и крепко обнял,