Пленить сердце горца - Карен Мари Монинг

- Ты один из тех, кого вызвал сюда мой отец, так что, полагаю, я могла бы выбрать и тебя, не так ли?

Гримм покачал головой, это движение смазал мрак.

- Не вздумай сделать этого, Джиллиан. Мне нечего предложить тебе, кроме адской жизни.

- Может, это ты так думаешь, но, может быть, ты не прав. Может, если бы ты прекратил себя жалеть, то увидел бы все в другом свете.

- Я себя не жалею...

- Ха! Да ты погряз в этом, Родерик. Улыбке лишь изредка удается украдкой проскользнуть на твое красивое лицо, и, как только ты ее там заметишь, то сразу же гонишь ее прочь. Знаешь, в чем твоя беда?

- Нет. Но у меня такое чувство, что ты мне сейчас скажешь это, птичка.

- Умный ход, Родерик. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя глупой настолько, чтобы закрыть рот? Ну так не выйдет, потому что я и так чувствую себя глупой в твоем присутствии, так почему бы мне не сделать еще какую-нибудь глупость? Я подозреваю, что твоя беда в том, что ты боишься.

Гримм прислонился к каменной стене - с видом человека, который никогда не обдумывал слово «страх» достаточно долго, чтобы оно вошло в его словарный запас.

- И знаешь, чего ты боишься? - храбро наседала на него Джиллиан.

- Учитывая то, что я не знаю, чего я все это время боюсь, боюсь, ты ставишь меня в несколько невыгодное положение, - насмешливо произнес он.

- Ты боишься, что в твоей душе может возникнуть чувство, - торжествующе объявила Джиллиан.

- О, нет, я не боюсь чувств, девушка, - возразил он голосом, источающим темное, плотское знание. - Просто все зависит от того, какое это чувство.....

Джиллиан вздрогнула.

- Не пытайся сменить тему...

- ...и если это чувство бушует ниже пояса...

- ...перескакивая на обсуждение своих развратных...

- ...тогда оно меня абсолютно устраивает.

- ...и порочных мужских потребностей.

- Порочных мужских потребностей? - повторил он, пытаясь сдержать смех, прорывавшийся сквозь сжатые зубы.

Джиллиан прикусила губу. Она всегда из-за его дурной привычки заговаривать ее болтала лишнее в его присутствии и постоянно теряла голову.

- Мы говорим о чувствах - тех, что в голове, - холодно напомнила она.

- И ты думаешь, что они исключают друг друга? - провоцировал ее Гримм.

«Неужели я так сказала?». Ради всех святых, этот человек превращал ее мозги в кисель!

- О чем ты говоришь?

- О чувствах и Чувстве, Джиллиан. Ты думаешь, что они исключают друг друга?

Джиллиан на мгновение задумалась над этим вопросом.

- У меня было немного опыта в этом, но я бы сказала, что их чаще испытывает мужчина, чем женщина, - в конце концов ответила она.

- Не каждый мужчина, Джиллиан.

Сделав паузу, он добавил ровным тоном:

- И именно такой опыт у тебя был?

- Что я хотела сказать? - раздраженно спросила она, словно не замечая его вопроса.

Гримм рассмеялся. О небо, он рассмеялся! И это был настоящий, раскрепощенный смех - низкий и звучный, густой и теплый. Джиллиан вздрогнула, потому что блеск белых зубов на затененном лице сделал его таким красивым, что ей захотелось расплакаться от несправедливости того, что он так скупо дарит ей такую красоту.

- А я-то надеялся, что ты вот-вот мне об этом скажешь, Джиллиан.

- Родерик, разговоры с тобой никогда не приводят туда, куда я хочу.

- По меньшей мере, ты никогда не скучаешь. А это что-то да значит.

Джиллиан с досадой вздохнула - он сказал правду. У нее поднималось настроение, появлялось приятное возбуждение, обострялось восприятие, но никогда, никогда она не скучала.

- Так что они взаимоисключающие для тебя? - рискнула она.

- Что? - мягко переспросил он.

- Эти чувства и Чувство.

Гримм принялся беспокойно ерошить себе волосы.

- Полагаю, я не встречал женщины, которая заставила бы меня ощущать те чувства вместе с этим.

«Я бы смогла сделать это, я знаю, смогла бы!» - чуть было не выкрикнула Джиллиан.

- Но те, другие чувства, ты испытываешь довольно часто, не так ли? - съехидничала она.

- Так часто, как могу.

- Опять ты со своими волосами. Что с тобой и с твоими волосами?

Не получив ответа, Джиллиан совсем по-детски произнесла:

- Я тебя ненавижу, Родерик.

Она готова была пнуть себя ногой в тот же момент, когда сказала это. Джиллиан считала себя умной женщиной, и, тем не менее, в присутствии Гримма она впадала в детство.

Надо было найти прием поэффективнее, чем это ребячество, если уж она намеревается спорить с ним.

- Нет, не ненавидишь, девочка.

С этими словами Гримм чертыхнулся и шагнул вперед.

- Ты уже в третий раз повторяешь это, но мне уже надоело это слышать, черт возьми!

Он приближался, глядя на нее сверху вниз, на его лице застыло напряженное выражение. Джиллиан затаила дыхание.

- Ты бы хотела меня ненавидеть, Джиллиан Сент-Клэр, и, видит Бог, тебе следовало бы меня ненавидеть, но ты просто не можешь заставить себя возненавидеть меня так сильно, не так ли? Я знаю, потому что заглянул в твои глаза, Джиллиан, и там, где не должно быть ничего, если ты меня ненавидишь, увидел фурию с любопытными глазами.

Повернувшись в вихре теней, Гримм спустился с крыши, двигаясь с волчьей грацией, и, запрокинув голову, остановился у подножия лестницы, в луже лунного света. Бледная луна превратила его горестное лицо в застывший барельеф.

- Никогда не говори мне больше этих слов, Джиллиан. Я не шучу - это честное предостережение. Никогда!

Когда он скрылся в саду и под его сапогами захрустели камни, она окончательно уверилась, что это был не призрак.

После его исчезновения Джиллиан долго размышляла о его словах, оставшись на валу наедине с мрачным небом. Три раза Гримм назвал ее по имени - не «ребенок» или «девушка», но «Джиллиан». И хотя последние слова были произнесены холодным тоном и без выражения, она разглядела - если только лунный свет не сыграл с ней злой шутки - в его глазах тень душевной муки.

И чем дольше она думала, тем сильнее ее охватывала надежда. Логика подсказывала ей, что любовь и ненависть могут таиться под одной маской. И надо было лишь поднять маску и заглянуть под нее, чтобы определить, какие эмоции загоняли этого человека в тень. Окружавшую Джиллиан тьму прорезал проблеск понимания.