Чудно узорочье твое - Татьяна Владимировна Луковская

с братом, Митя ее заметил первым. Что-то неуловимое промелькнуло в его натужно-веселом лице, и Лида поняла — сейчас он будет ее останавливать. Да как бы не так, Митенька! Лида рванула вперед.

— Слушай, а газета! — хлопнул себя по лбу Митя. — Тебе ж в дорогу нужна газета, я сейчас, — сорвался он с места.

— Митька, не суетись, — услышала Лида родной голос Коли.

— Я мигом! — быстрее побежал Митя.

Он толкался и извинялся одновременно, подвигая людей так, чтобы загородить ими Лиду, возводя бурлящую людскую баррикаду.

— Ты что здесь делаешь? — зло рыкнул он, хватая Лиду под локоть и стараясь увести.

— Я н-носки принесла, — зарылась Лида в сумке. — Вот, — протянула она трясущейся рукой добротную вещь, — мне поручили передать.

— Лида, тебе не надо туда ходить, — мягко, почти ласково, проговорил Митя.

— Почему⁈ — пытаясь высвободиться, рыкнула Лида.

— Коля едет не один, — выпустил ее локоть Митя. — С ним едет Полина, — выдохнул он, глядя на потертую урну.

— Какая Полина? — пробормотала Лида, отступая.

— Его Полина, невеста. Они помирились, и она едет с ним в Вологду.

— Она же замуж вышла.

— Какое это теперь имеет значение, он позвал — она поехала.

— Поехала, — эхом отозвалась Лида. — Но это неправда, зачем ты мне врешь? Дай пройти! — снова рванула она вперед.

— Да как же неправда, если она уже в вагоне. Лида, так бывает, это взрослая жизнь. Они долго были вместе, были фактически семьей, он очень переживал разрыв…

— Почему она в вагоне? — ударила Лида Митю в грудь. — Почему⁈

— Да потому, что, если останется на перроне, то передумает. Она сейчас теряет все, понимаешь — все! Родных, работу, уютное жилье, театры, кино, парки, свой привычный устоявшийся мир. Думаешь, это легко? — Митя приобнял сестру за плечи, пытаясь заглянуть ей в лицо. — А тебе не надо туда идти, и так Грабарь тебя выдал за невесту, чтобы прописку быстрее выбить, а добрые люди Поле донесли. Они сильно поругались, помирились с трудом, если ты сейчас появишься, сама понимаешь. Лида, поезжай домой, пока не поздно, а лучше поезжай к Леле, переночуешь сегодня у нас. Для Коломенского уже поздновато.

Митя что-то говорил и говорил, а Лида все смотрела на пуховые носки, словно они добрые щенки, которых выкинули на мороз хозяева.

— Носки давай, передам, — взял у нее подарок Митя. — А тебе Коля вот письмо оставил, прочитаешь потом, — достал брат из кармана пальто сложенный тетрадный листок. — Сказал, что не любовное.

— А про что? — смотрела Лида на лист, раздумывая, нужно ли ей теперь вообще что-то брать от Колмакова.

— Откуда ж мне знать, я чужие письма не читаю, что бы ты там обо мне не думала, — передернул плечами Митя.

— Ты так часто это говоришь, что очень скоро я именно так и буду о тебе думать, — ядовито произнесла Лида.

— Первая любовь всегда несчастная, — назидательно произнес брат, — но это проходит, поверь мне. Я побежал, а то не успею носки отдать.

Лида зашла в вокзал. Она сдалась, отступила. Колмаков ее предал. Пусть едет с другой, скатертью дорога. Он такой же как все, обыкновенный, этой Полине можно только посочувствовать — утром целует одну, а едет с другой. Впрочем, он целовался из жалости, бросил как нищенке монету, это не считается.

Тетрадный листок так и болтался словно платочек, зажатый двумя пальцами. Лида скомкала его, собираясь выкинуть в урну, но не смогла. Прислонилась спиной к холодной стене, развернула письмо и начала читать: «Я тут успел кое-что узнать, — поплыли округлые буквы. — Ты говорила, что помнишь отца на арене, так вот, натолкнуло это меня на мысль. В общем я спросил у Митьки, как фамилия твоей матери, у него же Линькин. Оказывается, его родной тетки по мужу фамилия — Горяева, не Скоркина. Как же так? Митька мне признался, что тебя нашли на вокзале. Я успел сегодня пробежаться по циркам, на авось, конечно. Спрашивал — не знавали ли они в стародавние времена такого артиста Федора Скоркина. Я думаю, Линькиным досталась твоя настоящая метрика, значит отец — Федор, ты же Федоровна. Пишу спутанно, извини. Не так уж и много бегать пришлось. В общем старый работник сцены на Садово-Триумфальной признал его. Лида, крепись, твой отец погиб в восемнадцатом во время представления, сорвался с высоты, что-то там с креплением было не в порядке. Мать забрала тебя и уехала к свекрови в Саратов. Но мы знаем, что не забрала, что-то случилось. Лида, Скоркины — это не такая распространенная фамилия. Можно поискать твою родню в Саратове. Ты сможешь больше узнать о родителях. Если они цирковые, можно в местный цирк сходить». Письмо резко обрывалось, хотя, почему резко, что хотел, Николай уже написал. Вот так просто, за пару часов взял и столько нарыл.

— Спасибо, Коля, — поцеловала Лида письмо.

Злость прошла. Да, он откупался от нее заботой — устроил в экспедицию, оставил комнату, навел мосты, чтобы была возможность потом перевестись в Коломенское, даже нашел ее корни, дал шанс в будущем обрести родню, и все лишь для того, чтобы она не обижалась, чтобы отпустила с другой. «Поезжай, Коля, спокойно, я не сержусь». Лида бережно положила письмо в карман.

— Валенки не нужны, а вот кому валенки? Хорошие валенки, сносу не будет, — рассекая людское море, с большими валенками в руках двигался лохматый деревенского вида мужик, пытаясь всунуть отъезжающим на север пассажирам свой теплый товар.

Глава XVIII

Погоня

— Валенки? — встрепенулась Лида.

— Хорошие валенки, — тут же подлетел к ней лохматый мужик, от него пахнуло перегаром, смешенным с луком. — Мужу, брату, жениху. Бери, зацелует на радостях. Гляди, какие толстые, войлок плотный, — показал он край.

— Они какие-то большие, — с сомнение посмотрела Лида.

— А твой что ж, махонький? — удивленно вскинул он жесткие словно проволока брови.

— Ну, не махонький, но и не оглобля, как бы с ноги не соскочили.

— Так носок на кой тогда, — высокомерно проговорил продавец, — а с портянками так еще ладней будет. Бери, не пожалеет. Новенькие, по своей ноге разомнет, в мороз не нарадуется.

— Это да, — не смогла не согласиться Лида.

И тут она поняла, что у нее нет денег, только мелочь на проезд. Как же быть, ведь и вправду добротный товар, а у Коли только хлипкие ботиночки, еще не известно, влезут ли в них теплые носки Эльзы?

— А не возьмете взамен сумку? — ни секунду не раздумывая, предложила покупательница самую дорогую сердцу вещь, и видя, что мужик недовольно нахмурился, стала тоже расхваливать свой товар: — Отличная ковровая сумка, одних