Семь свиданий - Юлия Слада

дети, сосредоточенные на словах отца, совершенно ничего не замечают вокруг. Пока этот монстр рядом нельзя расслабляться. Иначе хана. Об этом знает Гриша, у которого нестерпимо горит правая щека. Об этом знает Марина, тоже получив щедрый тычок в плечо. Хоть бы в этот раз ей было не так больно… ведь куртка должна же немного погасить удар? И только младший — Валька, не выдержав отцовских «наставлений» вздрогнув, начинает тихо трястись. Ещё не привык. Светлая, словно выцветшее солнышко, голова, в конце ряда за сестрой, наклонена низко, и длинная чёлка скрывает лицо, но предательское тело всё равно выдаёт эмоции с потрохами.

Отец, заметив, что мелкий уже сдался, за секунду взвинчивает свой гнев до немыслимых пределов. В один шаг оказавшись рядом с сыном, вздёргивает его за руку, поднимая над землёй так высоко, чтобы глаза оказались на одном уровне. Тряся в воздухе как котёнка щуплое тельце рычит:

— Ты сосунок, что тут выдумал?! Реветь?! — дёрнув ещё раз, он приближает лицо Вальки к своему, — ты же мой будущий преемник! Я бизнес кому буду отдавать? Трусливому щенку, который ревёт как девка? Учредителям думаешь понравится такой расклад?

Неожиданно мелкий начинает резко дёргать конечностями, крутясь как уж. Рычит при этом как дикий, загнанный в ловушку, зверь. Наконец, одна нога достигает цели, и пнув в живот отца, он вырывается на свободу. Отпрыгнув на несколько шагов в сторону, вскидывает голову, отчего длинная чёлка отлетает назад, открывая перекошенное гневом детское лицо.

— Мне плевать на твой бизнес, я даже не знаю кто такие учредители! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

И громко, во всю глотку разревевшись Валька бросается в сторону дома.

— Щенок, — довольно усмехаясь, говорит тиран, наблюдая за тем, как сын скрывается в дверях веранды.

Оборачивается.

— Чего, приёмыш, — шипит, скалясь глядя прямо в глаза Гриши, — хочешь что-то сказать?

О! Да! Как же многое хочется сказать, но этот этап они уже проходили не раз. Поэтому поджав губы и продолжая безотрывно гипнотизировать «отца» он медленно мотает головой.

— Тогда свет своих прожекторов поубавь, — уже совсем довольно отзывается отчим.

Прикрыв ненадолго веки, приходится выдохнуть злость.

— Вот и чудесно, до завтра все свободны!

Марина скрывается в доме первая. Её до обеда сегодня лучше не трогать, иначе тоже разревётся — не остановишь.

Пройдя быстрым шагом по тропинке вдоль забора, Гриша влетает в гостиную через чёрный вход. Хлопает со всей дури дверью и практически уже проносится до лестницы на второй этаж, но у первой ступеньки замирает. Оборачивается.

У огромного окна в конце зала сидит бабушка, покуривая свою изящную, с длинным мундштуком, трубку. Штора одёрнута, кресло придвинуто вплотную к самому окну. Значит, всё видела.

Как и в любое раннее утро, эта старушенция уже полностью при параде. Элегантное платье с белым накрахмаленным воротником. Причёска собрана в аккуратную буклю. Спина прямая, как у великосветской особы. И хотя на лице полная безмятежность, глаза выдают больше, чем она хотела бы показать. Выпустив ртом струйку дыма, бабушка оглядывает внука, совершенно не желая нарушать тишину.

Психанув, он подлетает к креслу, сжимая детскими пальцами подлокотник.

— Вальку хотя бы от этого огради, — злобно рычит.

Все знают, что эта женщина единственная в доме, кто может дать отпор монстру. Но на морщинистом лице застыла маска невозмутимости.

— Ему ведь всего лишь шесть лет! — с отчаянием, последней надеждой умоляет Гриша.

Неспешно стряхнув пепел в ажурную тарелку, старуха с ленцой поворачивает голову к окну. Разглядывает сквозь табачный дым голые деревья. Кружащую в небе стайку птиц. Спустя миллион световых лет она, наконец, снисходит до того, чтобы разлепить рот и прохрипеть:

— Ты не понимаешь, Гришенька, это всё для вашего же блага…

— Я хочу Его убить! — выкрикивает он в ответ и, испугавшись собственных слов, стремительно убегает, влетая на второй этаж по ступеням под каркающий смех старухи.

Кожа горит стыдом и страхом, а в голове лишь испуганно бьётся мысль: «Нельзя! Учись сдерживать свои эмоции, отпускай гнев, ты не должен поддаваться его провокации! Отпускай… отпускай… отпускай».

Он научился. Отпускать всё. И внутреннюю злость, трансформируя её в безразличие, и ненужных людей, и обстоятельства, на которые не мог повлиять. Вещи. Бизнес. Всё… но не тех, кто был ему нестерпимо дорог. Лена за столь короткое время стала как раз в числе последних и отпустить ее Гриша был уже не в силах.

«Моя!» — поддаваясь этой внутренней первозданной потребности, он рыкнув в темноту, резко распахнул веки.

Оказывается отрубился всего на несколько секунд, за которые успел лишь приземлиться лопатками на пол.

Поймав взглядом косое движение, сгруппировался в последний миг перед тем, как мощный кулак здоровяка достиг бы лица. Дёрнуться далеко не дала вторая рука качка, которая держала за шкирку, прижимая к полу. Времени на принятие решения не было, поэтому вложив всю силу, он просто пнул по коленной чашечке соперника. Прямо со всей дури. Смачно и от души. Охнув, тот подломился, разжимая пальцы. Вырвавшись на свободу, пришлось быстро вскочить и локтем припечатать по широкой мужской шее. Потеряв сознание, качок грузным кулем завалился в то же место, где лежал в отключке дрыщ. Всё. Наконец-то! Минус полтора.

Взглянул на часы. Времени оказывается на этих двоих потратил немало. Восемь минут! Можно было и побыстрее, если бы отморозки не болтали, а сразу приступили к делу…

Перешагнув неподвижные тела, оказался у двери, тут же теряя браваду. Ключ торчал из замка с наружной стороны. Значит эти придурки больше переживали, чтобы девчонка не вырвалась на свободу, нежели за то, что кто-то посторонний может зайти внутрь.

— Ур-роды, — сбросив оцепенение и страх, он провернул ключ, открывая дверь.

Сердце, ухнув вниз, перестало биться.

Подсобка, в которой запер свою жертву финансист, оказалась небольшой. В ней едва разместился во всю стену стеллаж с хозяйственными принадлежностями, несколько шкафчиков для переодевания и один огромный кожаный диван.

На котором собственно, и сидела вразвалочку Лена.

Единственная, но яркая лампа очень отчётливо высвечивала фигуру, облачённую в красное. Первое, что бросилось в глаза и немного успокоило — платье было на месте. Причёска только растрепалась, и длинные каштановые локоны теперь, разметавшись в беспорядке, лежали на спине и плечах.

Первым отреагировал на гостя Артём Семенович, который в отличие от Лены как раз стоял возле неё полуголый! Испуганно охнув, он, придерживая приспущенные брюки здоровой рукой, отскочил к стеллажу, да с такой силой к нему приложился, что находившаяся с краю стопка туалетных бумаг посыпалась на голову. Обнажённое безразмерное пузо тут же затряслось, когда он попытался оградить себя руками от бумажного водопада.