Жестокие намерения - Лилит Винсент

Лаз говорит бодрым голосом. — Я хотел бы поговорить с координатором мероприятий, пожалуйста.

— Один момент.

Звучит еще один гудок, затем трубку берет женщина и называет себя Келли, координатором мероприятий.

Мертвый воздух. Лаз смотрит на меня.

— Эй? — снова говорит Келли.

Моя челюсть работает.

Я действительно собираюсь это сделать?

Я протягиваю руку и нажимаю красную кнопку, вешая трубку.

Лаз потирает затылок, его лицо падает. — Ах, Бэмби. Зачем ты это сделала?

Потому что дело не только в вечеринке.

— Я не могу. Мы не можем. Вы женаты . Я знаю, что иногда она бывает неразумной и эгоистичной, но она моя мать.

— Ты слишком чертовски благородна, — рычит он.

— И ты собираешься убить себя.

Он одаривает меня жесткой саркастической улыбкой. — Ни хрена. В конце концов, я Розетти.

— Что?

Лаз проходит мимо этого заявления. — Есть только две вещи, которые мне нужны: мои деньги, чтобы я мог купить свой гараж, и ты. У меня пока нет денег, так что я возьму тебя.

Он пытается поцеловать меня, но я затыкаю ему рот рукой, останавливая его. — Я не твой утешительный приз.

Он убирает мою руку. — Бэмби, ты мой главный приз.

Наши губы так близко друг к другу. Я могла бы поцеловать его прямо сейчас. Поцелуй любовника, больше о чувствах, чем о сексе. Хотеть моего отчима — это одно.

Влюбиться в него?

Безумно.

Я вырываюсь из его хватки и отступаю.

— Я не могу быть твоим ничем. Ты мне очень нравишься, я забочусь о тебе, я всегда думаю о тебе, но это неправильно.

Выражение его глаз колеблется между гневом и болью.

— Если ты хотел сказать слова, которые заставили бы меня отступить, то это не то. — Он движется ко мне, как охотник, выслеживающий добычу. — Я тебе нравлюсь? Ты заботишься обо мне? Это кислород для меня.

Я пыталась напомнить ему, что у него есть хорошие качества, и не отказываться от своих мечтаний из-за романа, из-за которого его могут убить.

Я тоже напоминаю себе. Он человек, который идет на биту за меня, когда никто другой этого не сделает. Его защита ощущается как тепло, разливающееся по моему телу. Мы не можем уничтожить все это добро, ведя себя как идиоты.

Лаз берет меня на руки, и его рот приближается к моему в жадном поцелуе.

У меня есть только доля секунды здравомыслия, но этого достаточно. Я отрываюсь от него и бегу вниз. Мне нужен холодный напиток. Может, поплавать. Что-то, чтобы очистить мой разум.

В гостиной раздаются мужские голоса, и я понимаю, что подошли мои дяди. Чтобы попасть на кухню или в бассейн, мне придется пройти мимо них, и я боюсь одного взгляда на меня, и они увидят стыд, густо нарисованный на моем теле.

—. быть такой трудной из-за вечеринки. Я не знаю, что мне с ней делать.

Это мамин голос. Я замираю на полпути.

— Трудной? — усмехается Марцио. — Эта девушка родилась проблемой.

Я скрещиваю руки и обнимаю себя, жалея, что не знаю, что сделать, чтобы мои дяди простили меня за то, что я родился. Я всегда был добр к ним. Вежливо с ними. Старался держаться подальше от них и не привлекать к себе внимание. Этого всегда недостаточно.

— Выдай ее замуж как можно скорее. Вытащи ее из этого дома.

— Возможно, — отвечает мама, но звучит неуверенно. Я чувствую прилив благодарности за то, что она не говорит обо мне, как о проблемном ребенке. — Но кто ее возьмет?

Мое сердце падает.

— Мы говорили тебе девятнадцать лет назад, что делать с этим ребенком, но ты не слушала нас, — ворчит дядя Томасо, и кто-то еще бормочет, соглашаясь.

— Я думала, что в конце концов она впишется в семью, — отвечает мама. Я ее не вижу, но она кажется усталой и расстроенной.

— Все, что она делает, это создает проблемы и навлекает позор на наши головы.

— Ты должна сожалеть, что не последовала нашему совету, Джулия.

Какой совет? О чем они говорят? Что случилось девятнадцать лет назад, что…

Ой.

О.

Мои внутренности замирают от ужаса.

Не говори так, мама.

Не говори этого.

Пожалуйста, я умоляю тебя.

— Сейчас уже поздно делать аборт. — Мама легко смеется. — Я разберусь с Мией. У нее бывают моменты бунта, но она будет делать то, что ей говорят. Она всегда так делает.

Чувствовать себя ненужным — это одно. Она играет в вашем уме в темноте, но ты можешь стряхнуть с себя страдания, когда взойдет солнце.

Зная, что ты не нужна?

Ненависть к себе и стыд захлестывают мое тело и душу так быстро, что я задыхаюсь и бегу к лестнице. Я сделалась такой маленькой для своей семьи, таким тихим, чтобы они могли притвориться, что меня не существует. Этого никогда не будет достаточно, потому что они изначально не хотели, чтобы я существовала.

Я вслепую пытаюсь найти свою спальню и натыкаюсь на высокую широкую фигуру в черном.

Лаз хватает меня за руки. — Бэмби? В чем дело? Что случилось?

Я не могу говорить, я так сильно плачу. Я открываю рот, но тошнота так быстро подкатывает к горлу, что я знаю, что у меня нет времени объяснять. Я протискиваюсь мимо Лаз и ныряю к двери в ванную, толкая ее и карабкаясь к туалету.

Неконтролируемая рвота сотрясает мое тело. Мой желудок будто пытается вывернуться наизнанку, когда меня рвет.

— Ах, моя маленькая Миа, — бормочет он, собирая мои волосы в свои руки, а затем нежно поглаживая мою спину. — Ты болеешь?

Я хочу, чтобы он ушел. Ему противно видеть меня такой.

Наконец, мои кишки перестают вздыматься. Я вытираю рот туалетной бумагой и смываю всю эту кашу. Я не могу смотреть Лаз в глаза, поэтому полощу рот и плесну себе в лицо холодной водой.

— Мне сходить за тобой в аптеку? У тебя пищевое отравление?

Вытирая лицо полотенцем, я качаю головой. — Ничего. Просто то, что я подслушала, когда мама и мои дяди говорили.

— Что они сказали? — холодно спрашивает он.

— Неважно, — отвечаю я, нанося зубную пасту на зубную щетку и пихая ее в рот. Я чищу каждый зуб и свой язык до задней части рта так сильно, как только могу.

Лаз наблюдает за мной, его руки крепко скрещены на груди, и в его глазах мелькает предсмертный огонек.

Я плюю и полощу рот, и мой взгляд падает на джинсы Лаза, где я вижу очертания чего-то прямоугольного. Я прохожу мимо него и закрываю дверь ванной. —