Медь и серебро - Наталья Брониславовна Медведская

– Посмотрим. Мы взяли вас на заметку, в течение нескольких месяцев будем проверять. Но если Оля опять появится в садике грязная, неухоженная и голодная, поблажки не ждите.

Лидии так не хотелось терять довольно крупные алименты, что, скрепя сердце, начала хоть немного обращать внимания на дочь. Купила ей новую одежду и обувь, матерясь, как сапожник, стала готовить еду. Однако стоило Ольге чуть подрасти, вменила ей в обязанность самой делать уборку, мыть посуду, стряпать себе и ухаживать за своей одеждой. Лидия посчитала, что десять лет вполне достаточный возраст для самостоятельности. Если Ольга ленилась или забывала вымыть посуду, «сердобольная» мамаша принималась орать сиреной, грозилась лишить карманных денег. Она редко занималась рукоприкладством, предпочитала унижать словами.

Однажды в пылу ссоры Лидия, выпучив глаза и по обычаю наорав на дочь, заявила:

– Не надейся, что тебя кто-то защитит, как сделала дура нянечка из детского сада. Сейчас всем на тебя плевать, ты никому не нужна.

Так Оля узнала о помощи тети Аси.

– Мама, почему ты меня ненавидишь? – вырвалось у неё.

Лидия скривила ярко накрашенные губы, глаза заледенели.

– Ты испортила мне жизнь. Из-за тебя меня бросил Олег. Он не готов был стать отцом, а я забеременела. Когда сообщила ему о твоём рождении, швырнул мне в лицо пачку денег.

– Это тебе на ребёнка. На алименты не подавай, буду высылать сам. Главное, никогда не появляйся передо мной, ни сама, ни с ребёнком. Вы мне не нужны.

– Если бы не ты, мы бы не расстались, – выплюнула со злостью Лидия. – За что мне тебя любить? Ты причина моих бед. Из-за тебя я стала такой.

Даже будучи ребёнком, Оля осознавала то, что говорит мать неправильно. Она не могла контролировать своё рождение, а значит, вины её в произошедшем нет, но спорить не стала, зная, что это совершенно бесполезное занятие. Только сильнее разозлит мать. Нелюбовь матери она приняла как должное – бросила все попытки ей угодить. Оля не ощущала к матери или бабушке тёплых чувств, испытывала к ним спокойное равнодушие. Её маленькое сердечко покрылось коркой льда, растопить этот лёд смог только Данила Сергеевич. Знакомство с ним стало для неё спасением от одиночества. Вместе с ним она прошла через беды, неприятности и предательство. После той первой судьбоносной встречи в саду, на вторую она решилась спустя четыре дня. Было непривычно заходить в калитку, а не лезть через забор.

– Дядя Данила, – негромко позвала она, опасаясь без спроса зайти вглубь двора.

– Проходи, не менжуйся. – Данила Сергеевич, услышав робкий зов девочки, выглянул из-под навеса.

Оля прошагала по тропинке к большой пристройке рядом с домом.

– Я сейчас докрашу кресло-качалку и будем пить чай. Молодчина, что пришла. Я тут совсем заскучал. Уже с воробьями разговаривать начал.

Увидев, что вторая «лыжа» кресла ещё не прокрашена, Оля предложила помочь. Вдвоём они быстро закончили работу, а после принялись угощаться чаем с пирожками. Оля не заметила, как под наводящими вопросами Монаха, поведала о своих делах.

Так началась их дружба взрослого и ребёнка. Данила Сергеевич никогда не поучал, не воспитывал, но ухитрялся так подводить её к нужным и правильным выводам, что ей казалось, будто она дошла до всего своим умом.

Разговаривал с ней уважительно, как с равной себе, иногда даже советовался насчёт рисунков к наборным столешницам. У Оли оказался хороший художественный вкус, она чувствовала дерево не хуже самого Данилы Сергеевича. Едва вернувшись со школы, почти каждый день бежала к нему в столярную мастерскую. В ней она делала уроки, помогала ему шлифовать заготовки будущей мебели, покрывала лаком готовые изделия, придумывала узоры для спинок стульев и кресел. Данила Сергеевич попытался возражать, мол, лучше пусть книжку почитает или мультик посмотрит, она не обязана ему помогать. На что Оля со всей серьезностью отвечала:

– А вы не обязаны меня кормить. К тому же мне интересно с вами работать.

Ей нравилось не только работать, но и общаться. Впервые она ощущала себя так, словно находилась дома, с родным и близким по духу человеком. Ей было уютно и хорошо в компании Монаха, и это чувство оказалось взаимным. Если Оле он заменил отца, то она для него стала дочерью. Данила Сергеевич упустивший взросление собственного сына, теперь радовался нечаянной возможности почувствовать себя отцом, пусть и неродной, но ставший близкой его сердцу девочки. И он не понимал мать Оли, как можно не любить такого удивительного ребенка?

К радости Данилы Сергеевича сын Саша, иногда его навещавший, спокойно воспринял отцовскую дружбу с Олей. Он и сам проникся к ней добрыми чувствами. Разница между ними в семь лет, конечно, чувствовалась, Саша покровительственно общался с Олей, но никогда не насмехался и не задирал её. Кажется, он воспринял девочку кем-то вроде младшей сестрёнки, и был доволен, что она вытащила отца из затяжной депрессии. Благодаря ей, тот ожил и занялся любимым делом.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока увлечённая своей личной жизнью Лидия, не заметила частого отсутствия дочери дома. К тому же та запустила домашнюю работу, а по выходным перестала надоедливой мошкой мелькать перед глазами.

– Ты где шлялась? – Накинулась Лидия на дочь, едва та переступила порог. – Уже семь вечера. – Оглядев её с ног до головы, обнаружила на Ольге новую клетчатую рубашку и джинсы. – Откуда вещи? Кто тебе их купил?

Оля бросила на мать угрюмый взгляд.

– Сама купила. Я на них заработала.

В этот момент в её школьной сумке раздалась мелодия входящего звонка.

Не обращая внимания на мать, она достала простенький телефон, нажала на кнопку.

– Всё в порядке. Я благополучно добралась домой. Да. Хорошо. До завтра, – ответила она невидимому собеседнику.

– Ничего себе! У тебя появился телефон. Тоже заработала?

– Нет. Подарили на день рождения, про который ты как всегда забыла.

– Не велика важность помнить день, когда ты появилась на свет и угробила мою жизнь. Кто интересно тебе такие подарки делает? И чем ты зарабатываешь? Не выросла ещё. Кто на тебя позарится, – презрительно усмехнулась мать.

От её откровенного, отвратительного намёка Ольга побагровела. Спазм от обиды и возмущения перехватил горло. Не умея сдерживать эмоции, она просипела:

. – Не сравнивай с собой. Я никогда не стану шлюхой, как ты!

Рассвирепевшая Лидия, подскочила к дочери и залепила ей такую оплеуху, что голова Ольги дёрнулась в сторону и врезалась в притолоку двери.

–