Развод. Будущий бывший муж - Анна Грин

была учтивой и мягкой, провела мне по волосам ладонью, а я зажала лицо руками, понимая, что сегодня был просто фатальный по своему ужасу день. Всего лишь одна поездка за город вывернула мою жизнь наизнанку.

В один день я стала лгуньей.

Я стала предательницей.

Я изменила все свои ранее твёрдые устои.

Я хотела сделать все возможное, только чтобы не быть с ним, потому что с ним оказалось быть ещё больнее, чем без него.

Каждое движение, звук его голоса — причиняли сейчас такую боль, что я могла её сравнить, разве что с любовью, которую он дарил все эти года. И если у других мужчины изменяют, то, наверное, это как-то чувствовалось. Я не могла сказать про то, что когда-то чувствовала, что Валера мне изменял, потому что да, его грубоватая, циничная, наглая манера во всем признаваться, да, она некоторых отталкивала, но за столько лет я привыкла к ней.

Я привыкла к тому, что если такие люди, как Валера, говорят о том, что любят, они это делают не в кровати под одеялком, а они это делают на всеобщее обозрение. Они делают это из собственного самолюбования, но они это делают так, что все вокруг знают, что они любят, и Валера делал так.

Когда мы только начинали жить, он кричал мне о любви с балконов, когда мы только начали строить нашу семью, он мог на всех встречах с друзьями громко и во всю рассказывать о том, что любит меня. Он был человеком широкой души. Он все делал по максимуму, и как я после такого могла хотя бы представить, что он может изменить?

Мне уже было неважно, спал он со Снежаной, не спал он со Снежаной. Была ли у него связь после того, как я обо всем узнала или нет.

Измена — она в голове. Он влюбился в чувства. Он сказал мне, что у него появилась другая. Я ничего с этим не могу сделать. Он это говорил, чтобы причинить мне боль. То есть, когда он делал мне больно, он меня не любил. И уже поэтому я могла сказать, что да, его измена была в голове.

Дыхание стало сбивчивым и неровным.

Я поняла, что у меня плечи трясутся от рыданий. В этот момент зашёл врач. Увидев мои слезы, он тяжело вздохнул и покачал головой.

— Ну что вы так переживаете, что у вас случилось?

— Вы мне соврали, — сказала я нервно. — У меня болит живот.

— У вас могут быть спазмы, это нормально, но это не означает, что у вас начинается выкидыш.

— Я не думаю, что это нормально. Я дважды ходила беременная. Ни разу у меня на сроке в пять недель не было такого.

— Давайте будем откровенны. Вы дважды были беременны много раньше. С возрастом ткани, кости становятся более чувствительными, поэтому, возможно, раньше вы ничего не замечали. Давайте мы с вами успокоимся. Я поставлю вам успокоительное и обезболивающее. Хорошо?

Я только прикрыла глаза, понимая, что меня так и будут накачивать препаратами, потому что нервы — это тоже вероятность того, что будет выкидыш. После уколов, мне казалось, меня немного отпустило, но потом случился новый виток истерики…

У меня перед глазами стояло, как он на нашу десятую годовщину арендовал воздушный шар, как на высоте кричал о любви.

— Карин, я люблю тебя. Я люблю тебя сильнее жизни. Ты самое чудесное, что было у меня. Ты самая шикарная женщина, Карин. Я люблю тебя.

Мужчина, который управлял воздушным шаром, поворачивался, смеялся, качал головой, я смущалась, прятала заслезившиеся глаза под ресницами.

— Я люблю тебя, Карин.

А на днях он орал другое, на днях он кричал о другом, о том, что ему было как-то не так в нашем браке, о том, что у него есть другая женщина, о том, что он влюбился.

Слезы снова потекли по щекам, и я поняла, что истерика ни капельки не утихает, а мне только становится с каждым разом все хуже и хуже.

В горле першило, и мне физически было тяжело реагировать на внешние раздражители, такие как звонки мобильного.

Я не понимала, кто и что от меня хочет, поэтому, когда все-таки дотянулась до тумбочки, которая стояла возле, то увидела входящие звонки от матери.

С ней я не была готова разговаривать по той простой причине, что я всегда была у неё виноватой, и сейчас даже на вопрос: «Как дела?», она могла выставить меня круглой дурой. Во всем она могла обвинить меня. И она считала такую форму общения нормальной. Я не хотела с ней разговаривать. Потом почему-то начались звонки от свекрови. Я никак не могла понять их непонятное желание пообщаться со мной в один вечер. Потом до меня дошло, что, скорее всего, Валера одной из них рассказал, что я в больнице, и они жаждали узнать подробности, но я не хотела никому ничего рассказывать.

Я просто сидела, смотрела на иконку входящих вызовов и качала головой.

Они же, когда доедут до дома, Тим мне напишет или Валера? Я знала, что Тим очень недоволен, если Лида, ещё в силу своего возраста, не совсем понимает, что между нами происходило, то Тимофей — он только казался очень дерзким, непримиримым, но на самом деле его эта ситуация ударила точно так же сильно, как и меня.

Я вздрогнула, когда мобильник завибрировал в очередной раз.

На экране высветилось имя.

Марк Викторович.

Я закусила губы, не понимая, что происходило.

— Алло. Добрый вечер, Марк Викторович, — произнесла я заплетающимся языком от успокоительного.

— Добрый вечер, я хочу уточнить, у вас все в порядке?

Марк Викторович был тренером по теннису у Тимофея последние два года. На занятия сын сейчас ходил в частную школу при одном огромном фитнес центре нашего города. И отношения в коллективе, в команде учеников, были всегда очень доверительные и тёплые, и Марк Викторович следил за тем, чтобы дети находились в постоянном контакте. Он сам контролировал их тренировки и очень сильно переживал, если кто-то пропускал.

— Да, почему вы спрашиваете?

— Время — начало девятого. Тим зашёл в павильон и со всей силы бьёт по стене мячами. У вас точно все в порядке?

Глава 29

Валера

Я как будто бы получил тычок под ребра и хватанул воздух губами.

— Ты о чем сейчас, Карин? — сделал я непонимающий