Единожды отвергнув - Лилиан Тревис

В дверь постучали, и горничная сказала, что Рабалю звонят из города. Тот быстро натянул брюки и рубашку и ушел. Не дожидаясь его возвращения, Джессика направилась в свою комнату, где приняла душ и оделась.

Завтракать ей пришлось в одиночестве. Когда она допивала кофе, появился веселый и улыбающийся Фелипе. Вероятно, ему сообщили что-то о Серене. Он предложил Джессике вечером прогуляться в город, и она согласилась.

День прошел в обычных занятиях. Ближе к пяти Фелипе усадил Джессику в свой «роллс-ройс» и повез в Санта-Крус.

— Люблю этот город, — заметил он, когда они свернули на главную улицу. — Надо было нам раньше выбраться. Поужинать в каком-нибудь известном заведении, потанцевать…

Этим они и занялись в уютном ресторане центральной гостиницы. Джессике здесь очень понравилось, хотя есть ей не хотелось. И вообще, если уж говорить начистоту, она с большим удовольствием вернулась бы в поместье, где можно было стянуть с Фелипе рубашку, прижаться к его обнаженной груди и заняться с ним любовью.

За столиком Джессика сидела как на иголках. Взглянув на нее, он наполнил вином бокалы, а затем опустил руку и коснулся ее бедра.

— Дорогая…

— Да? — вздрогнула она.

— Умоляю, не думай пока о будущем. Давай отложим тревоги на потом.

Джессика медленно покачала головой.

— Я должна вернуться домой.

— В поместье?

Фелипе прекрасно понимает, о чем я говорю, мелькнуло в голове Джессики, но ему нравится продолжать игру.

— Нет, в Техас.

— Ты в самом деле хочешь завести роман на расстоянии?

— Нет, никакого романа мне не нужно.

— Детка, я мог бы взять на себя заботу о тебе.

— Этого я тоже не желаю.

Он прищурился.

— А чего же ты хочешь?

— Ты знаешь.

— Все равно скажи. Порадуй меня. Возможно, это последняя ночь, которую мы проводим вместе.

Какие ужасные слова! От них веет тоской одиночества.

Губы Джессики задрожали, но она заставила себя ответить.

— Я хочу любви. И уважения.

Фелипе в сердцах бросил на стол салфетку.

— Неужели ты думаешь, что я не уважаю тебя? — Сидящие за соседними столиками посетители начали удивленно оборачиваться на них. — Но какого уважения ты требуешь? — продолжал он. — Я выслушиваю тебя, учитываю твои пожелания, принимаю суждения… В чем ты видишь неуважение?

Джессика сидела потупившись. Ей непросто было спорить с Фелипе.

— Никаких суждений ты не принимаешь, да и выслушиваешь вполуха, — возразила она. — Когда я пыталась побеседовать с тобой о Серене…

— Это другое, — прервал он. — Я подразумеваю нас с тобой.

— Ладно. В таком случае неуважение заключается в том, что ты не считаешь возможным жениться на мне.

— Мы едва знаем друг друга.

— Брось. Ты знаешь меня достаточно, чтобы желать. Чтобы перевезти через полмира к себе домой и даже поручить присматривать за сестрой.

— Но ты не вписываешься в мое понимание брака.

— Как можно произносить подобные слова с такой серьезной физиономией?

— Джессика, прошу тебя!

— Разве существует закон, запрещающий жениться на таких, как я?

— Официального нет. Зато есть неписаный.

— Иными словами, все упирается в обычаи и социальные предрассудки.