Тайна ночных дюжин - Дарья Уэльм

— Это то, что ты искала, — проговорил он, его взгляд оставался насмешливым. — Но неужели ты не думаешь о будущем? Не хочешь ли ты стать моей женой?

Его предложение было как острие ножа — мгновенно отразив мое ранее очищение, но моя ярость неожиданно взорвалась.

Не желая больше ничем ему поддаваться, я на полную мощность выпустила свою магию — поток света и теней, который заполнил пространство между нами. Это было как помощь бури, всё очищающее и разящее, высвобождая мою силу в ответ на его манипуляции.

— Я не стану частью твоего плана! — закричала я, и из рук со свистом вырвался поток магии, который сшиб её, отбросив в сторону. В тот же момент я схватила цветок, и, несмотря на слёзы, что катились по моим щекам, я чувствовала одновременно и мощь, и облегчение.

Лионар, наблюдая за этой сцены, был наготове. Его магия искрилась вокруг, готовая защитить меня от любой угрозы, которая могла бы возникнуть. Его мужественное выражение отражало всю готовность защитить меня от зла в любой форме.

Сдерживая сердечные переживания, я опустилась на колени рядом с Римаром, его тело всё ещё истекало кровью. Я нежно положила цветок к его сердцу, и в тот же миг свет начал разливаться вокруг него.

Цветок Наян, прикоснувшись к его груди, начал рассеиваться в пространстве, создавая завораживающее свечение из лепестков, словно облака розового света.

Освободившиеся энергии шли вверх, переплетаясь с темнотой, и над Римаром произошла настоящая битва: свет и тьма сражались за его душу.

Я наблюдала, как тьма нависала над его телом, пытаясь поглотить его, но свет цветка с каждой секундой становился всё ярче, как надежда, которая не могла угаснуть. Каждая капля света билась о тьму, создавая искры, которые сияли на фоне угасания, как мгновения, полные жизни и надежды. Я слышала его сердце, расплывающееся в ритме, едва поднимающееся под тяжестью нашей борьбы.

— Римар! — шептала я, и горькие слёзы текли, каплями на его грудь. — Пожалуйста, вернись! Мы не закончили…

Свет и тьма боролись в танце, и в этой схватке растения и магии я чувствовала, как мои слезы смешивались с магией, образуя невидимые нити, связывающие меня с ним. Я не собиралась отступать — этот цветок стал символом того, что я была готова сделать для него и для своего отца.

И в этот момент, когда мрак достигал своего пика, свет Наян, словно лунный луч, нашел его уязвимое место, и силы начали сливаться, достигая гармонии. Я содрогнулась, почувствовав, как волна энергии охватила меня, как такую жажду жизни, и в ту секунду, когда свет победил, тьма развеялась, открывая путь к спасению.

Свет окутал Римара, словно одеяло, и я же без сил наблюдала, как его тело начинает искриться. Надежда, которую я лелеяла, заполнила каждую клетку, каждую частичку, и затем он начал шевелиться, грудь в его поднялась.

«Пожалуйста, пусть это будет началом», — пронеслось в моем сознании, и я понимала, что, несмотря на тёмные преграды, впереди все ещё светит будущее.

В тот момент, когда свет Наян начал окутывать тело Римара, неожиданно в зал вбежали стражники. Но это были не солдаты Флоренсии.

На них были доспехи государства Соластрии, и среди них выделялся высокий молодец с уверенной походкой — принц Харсан, мой друг детства, которого я не видела много лет.

Как только он заметил меня, его глаза расширились от шока. Его взгляд тут же переключился на Элиаса, и с силой, которая исходила от него, он поднял в воздух нашего недруга.

Мощная струя водяной магии из руки принца опустила Элиаса на колени, заставив его истекать кровью.

— Не стоило так поступать с ней, — закричал он, проявляя всю свою ярость.

Я не могла отрывать глаз от этого сражения — принц Харсан был великолепен, как всегда. Но тогда он подошел ко мне, и я увидела, как его выражение стало серьезным, когда он заметил цветок Наян, мерцающий на груди Римара.

— Что здесь происходит? — холодно спросил он, внимательно смотря на меня, затем на Римара, — Знаешь ли ты, кто это?

— Я знаю, кто он такой, — ответила я, стараясь скрыть тяжесть в голосе. Внутри меня бился страх и надежда; знание о том, что все, что я любила, зависело от решений, которые сейчас принимались.

Харсан оценил ситуацию — и я могла почувствовать его мощь, его магия искрилась вокруг, готовая прийти на помощь в любую секунду. Его взгляд был полон решимости, когда за ним начали выстраиваться его солдаты.

— Мы пришли, чтобы освобождать Флоренсию, — произнес он, и в его словах ощущалась не только угроза, но и надежда. — Элиас оказался жалким предателем, и его угнетение народа не останется безнаказанным.

Я взглянула на Элиаса: его злобное лицо исказилось от боли, и в ответ на это я почувствовала в себе неутолимый гнев. Он всегда был манипулятором, и его судьба теперь зависела от силы тех, кого он использовал.

«Они должны быть свободными», — думала я, осознавая, что это была наша возможность разорвать цепи невежества и тирании.

Собравшись с силами, я снова опустилась рядом с Римаром, уже слабым, но все еще борющимся. Цветок Наян продолжал источать свои силы, прояляя какой-то чудодейственный свет.

— Пожалуйста, Римар… — прошептала я, сжимая цветок. — Ты должен выстоять.

Тем временем Харсан смотрел на меня с беспокойством и оценивал ситуацию. Он не собирался оставаться в стороне, и я знала, когда он ушёл, как ему нужно было принимать решение.

— Я отводил армию, чтобы обрести силу, — начал он. — Мы можем объединить силы, чтобы свергнуть Элиаса и его мать с трона Флоренсии.

Я кивнула, осознав, что должным образом функционируя вместе, мы сможем дать отпор. С неимоверной решимостью внутри меня возник завет, что это предложение войдет в оптимистичный мир без тени предательства.

Внезапно иссякшая непривилегированная армия Флоренсии поверяла надежды на завтрашний день, когда принц Харсан и его стражи начали действовать. Элиас уже не владел силой, и момент его падения утвердил нас всех, как одержимых узниками своей судьбы.

Вскоре после этого было объявлено, что территория Флоренсии оккупирована силами Соластрии.

Элиас и его мать были свергнуты с трона, а я стояла на пороге новой эры, что, возможно, окончательно сложит дни гнева и терзания.

Но между тем, судьба Римара оставалась неопределенной. Все еще на коленях, я держала