Живые нити - Настасья Сорокина

купить нужную вещь там? Или даже все вещи? Услуги Серого Лиса стоили дорого, вряд ли таинственный заказчик решил таким образом сэкономить. Был ли Сизый из дома Медведя тем самым напарником-водителем Лиса, раз у него оказались перчатки? Куда он делся и почему не тратит деньги, украденные в банке?

Что Сизый, что Лис — оба будто сквозь землю провалились. Так ничего и не надумав, Алек собрался на обед. По глупости он сообщил капитану, что едет в дом Дайвари на примерку в присутствии коллег. Пришлось выслушать поток несмешных шуток от Руфина.

Он быстро добрался на автомобиле. Центральную улицу частично открыли для проезда — то ли правительство предложило что-то протестующим, то ли они просто устали, но сегодня в центре стало подозрительно тихо. Чутье подсказало Алеку, что это затишье перед бурей, но он предпочел его проигнорировать.

Дина встретила Алека в той гостиной, где они снимали мерки. Белоснежная рубашка с торчащими нитками лежала на кресле.

— Выглядишь помято, — констатировала Дина вместо приветствия и указала на кофейник. — Будешь кофе?

На Дине был комплект кирпичного цвета из рубашки и юбки ниже колен. Помада была в тон. То ли оттенок так шел ей, то ли благосклонно повлиял ночной сон, но она выглядела отдохнувшей.

Алек кивнул.

— Плохо сплю после звериного гона, — признался он.

— У кроссбридов такое часто бывает. Пьешь чай с розмарином и имбирем? Он помогает от головных болей.

— Меня не берет. Так что с рубашкой? Раздеваться?

Дина, прикрепившая на предплечье перевязь, в которую было воткнута куча портновских булавок, покосилась на него с хитрецой, но тут же посуровела.

— Да, пожалуйста, за ширму.

Алек, одним глотком опустошив чашку кофе, снова оказался перед узким зеркалом в полный рост. Он расслабил галстук и стянул рубашку вместе с ним через голову. Подавил хулиганскую мысль снять еще и нательную майку и посмотреть, что будет.

Дина, подошедшая со спины с серьезным, сосредоточенным выражением лица, натянула на него недошитый макет.

— А где рукава? — развеселился Алек, поигрывая плечами. Голые руки торчали из практически готовой рубашки, нитки по краю проймы разбахромились, покачиваясь при движении. — А может, так и оставим?

Дина, вмиг растеряв свою строгость, прыснула.

— Я сомневалась, что правильно измерила плечо, все-таки обычно я не снимаю мерки с мужчин. Сейчас рукав примерим заодно.

Она оценивающе окинула его взглядом, стала вынимать из перевязи булавки и защипывать найденные изъяны. Алек перестал дышать: он объяснил себе, что просто не хотел мешать, но коварные мурашки следовали за Диниными пальцами по его торсу и плечам.

— Откуда ты знаешь про чай от головной боли? — спросил он тихо, будто громкостью голоса можно эти самые мурашки спугнуть.

— Часто общаюсь с детьми дома Волка, — также тихо ответила она.

— Они тоже заказывают у вас одежду?

— Нет, я их вычесываю, — Дина подняла на него глаза, в зрачках играли искристые отблески. Алек сначала не понял, что она имеет в виду, а потом едва заметная улыбка сползла с его лица. Думать о том, что Дина чешет гребнем животы каким-то обращенным волкам, было неприятно.

— Зачем?

— Чтобы создавать артефакты. Например, в твоей рубашке тоже. Я использую шерсть кроссбридов, чтобы поддерживать способности второй ипостаси, а также оленью шерсть для связи с твоим первопредком. Одного оленя недостаточно, двойной эффект будет прочнее.

Алек кивнул, поигрывая желваками. Потом тишина показалась ему неловкой, и он спросил снова:

— А что еще используется? Как ты вообще колдуешь?

Дина проколола булавками рукав и пояснила:

— У артизан магия в руках, но чистой силы часто бывает недостаточно. Мы ведь говорим об очень мощных артефактах: нужен символизм составных частей. Обычно это определенные нитки, цвета, красители. Может понадобиться кровь или волосы разных существ или магов. Ну и для создания какого-то артефакта нужно принять обет — осознанное ограничение, которое увеличивает силу магии. Часто это либо прописано в дневниках, которые достаются нам от предков, либо я просто знаю, что нужно сделать. Этого не объяснишь.

— И какой же обет ты приняла для моей рубашки?

— Ну, ты из дома Оленя, поэтому пока рубашка не окончена, я не ем красное мясо, — она улыбнулась. — И для защиты часто используются волосы, так что я вшила в кант пару своих.

Алек удивленно вскинул брови и повернулся к ней лицом:

— Ты обрезала для меня волосы?

Опешив от его реакции, она улыбнулась кончиками губ:

— Для рубашки. Ничего особенного, так часто делают и другие дома артизан. Я взяла один тонкий локон, срезала совсем незаметно. И не дергайся, пожалуйста, я могу поранить тебя иголкой.

— И не жалко волос и вкусной еды? — он снова повернулся к ней спиной. Было слышно, как тонкая хлопковая ткань поскрипывает от проколов булавок. Алек так внимательно вслушивался, следя за Диниными движениями в зеркале, что вздрогнул, когда в соседней комнате зазвонил телефонный аппарат.

— Это магия, она так работает, — Дина пожала плечами. — Тебе не жалко, когда голова болит?

Алек промолчал. Голову было жалко каждый раз, но он не всегда контролировал звериный гон. Это начиналось без его вмешательства и согласия.

— Я закончила. Аккуратно, тут всюду булавки, — Дина медленно стащила с него рубашку и вышла из-за ширмы. — Мне нужно несколько дней, чтобы закончить. Я добавлю вышивку так, чтобы под пиджаком было не видно. Наверное, она будет по внутренней стороне воротника, над манжетами и по спине.

Алек, бросив долгий взгляд на свое бледное потрепанное лицо, надел старую рубашку и перевязал галстук.

— Александр? — голос Дины звучал встревоженно. — Я не знаю, что происходит, но господина Зорбаса попросили подойти к телефонному аппарату.

— Что? — Алек высунулся из-за ширмы, так и не успев до конца привести себя в порядок. — Где он?

Дина без лишних слов провела его в соседнюю комнату. Алек на ходу заправил рубашку в брюки, разрываясь между мыслями о том, зачем ему звонят, и о том, что он скажет, если встретит кого-то из Дайвари. К счастью, в гостиной было безлюдно. Служанка, стоящая с трубкой в руке, протянула её Алеку и откланялась.

— Зорбас на связи, — сказал Алек, неожиданно чувствуя, как комок поднимается к горлу. «Беда! Произошло что-то ужасное!» — завопило чутье.

— Это Руфин, — протрещала трубка. — Срочно бросай свою примерку и едь в главную городскую больницу. Старший следователь Лукро умер.

Алек, так и не навестивший раненого коллегу после той злополучной перестрелки в доках, почувствовал вязкое чувство вины.

— Мы думаем, что он убит, — вкрадчиво закончил Руфин.

* * *

У этого дня был мерзкий вкус, что-то вроде полыни вперемешку с плесенью: горький, тошнотворный, тленный. Алек пытался