Отголоски тишины - Энн Малком

Он расхаживал по комнате, сверкая глазами, затем остановился и посмотрел на каждого из нас.

— Сыны Тамплиеров, — повторил он так, будто мы его не слышали. Он вскинул руки. — Охрененно крутые байкеры, которые фактически правят нашим городком, пришли посмотреть наше выступление? Что это значит? А я вам скажу: это здорово скажется на нашем имидже.

— Будто у нас есть имидж, — с сарказмом вмешался Уайатт. — Чувак, это было наше первое выступление. Признаю, оно прошло офигенно, но я сомневаюсь, что самые крутые парни в этой части страны пришли сюда, чтобы посмотреть на школьный оркестр. Скорее всего, они пришли выпить пива или подцепить цыпочек.

Я прикусила губу. У меня имелась другая теория. Играя на сцене музыку, ставшую частью меня, я многого не замечала. Один или два раза мой взгляд цеплялся за маму, в глазах которых стояли слезы, но в остальном толпа казалась мне размытым пятном. Если не считать ряда массивных мужчин у бара. В частности, одного мужчины. Зейна. С того вечера несколько недель назад, когда я сидела у него в гараже, я начала проводить с ним больше времени. Заходила к нему, когда видела его в гараже, а мама была на работе. Говорили мы мало, я просто сидела и смотрела, как он возится с мотоциклом. Он объяснял кое-что из механики процесса, и я даже немного ему помогала. Но по большей части, я просто наслаждалась тишиной. В моей жизни тишина была непозволительной роскошью. С мамой мы все время разговаривали. Это был нескончаемый поток диалогов даже во время просмотра фильмов. То же самое касалось и школы, особенно, когда Сэм стал одним из моих лучших друзей. Когда я не разговаривала с людьми, я слушала музыку. Или читала. Предполагалось, что это тихое занятие, но персонажи книг оживали в моей голове, начинали говорить, иногда кричать. То же самое происходило во время написания песен. Громогласные мысли в голове иногда оглушали, требуя положить их на музыку.

Так что я стала дорожить этими моментами с Зейном. Я чувствовала связь с ним. Видела в нем что-то, чего не понимала. Боль. Ее было очень много. Но я не могла познать всей ее глубины. Постичь агонию, которую, как мне казалось, я видела в его глазах. Я тешила себя надеждой, некоей романтической надеждой, зародившейся в моем творческом мирке, что маме удастся исцелить эту боль. Что ему удастся исцелить ту боль, которую я иногда замечала у нее.

Она еще не рассказала мне о том... что бы между ними не происходило. А давить я не хотела. Но больше всего на свете мне хотелось, чтобы они стали... кем-то.

— Подожди, — сказал Сэм, устремив на меня взгляд. — Разве твоя мама не дружит с ними. Я имею в виду Сынов Тамплиеров. Она встречается с одним из них? — спросил он с детским волнением.

Уайатт ударил его в плечо.

— Братан, нельзя спрашивать Лекси такое о ее маме. Я, вообще, считаю, что тебе следует запретить говорить о миссис Спенсер, — решил он.

Сэм потер руку.

— Что? Это комплимент. Ты видел их старушек? Они горячие. Мия вступает в престижную лигу, — продолжил он.

— Хватит трепаться, — жестко скомандовал Уайатт.

Я, не удержавшись, хихикнула и села на диван рядом с Ноем, который обнял меня и крепко сжал.

— Ты, правда, великолепно выступила, Лекси, — прошептал он мне на ухо.

Я ухмыльнулась ему.

— И ты тоже, Ной.

Сэм и Уайатт всё продолжали спорить. Уайатт пытался прочитать ему лекцию о тонкостях общения, связанных с обращением к мамам как к милфам. Снова.

Ной посмотрел на них и покачал головой.

— Это наше с тобой будущее. — Он кивнул в их сторону. — Стать родителями двух капризных детей.

— Вдобавок к моему безумному богатству и известности, — сухо добавила я.

Ной кивнул.

— Конечно.

Я засмеялась и положила голову ему на плечо.

— Другого я бы и не пожелала, — прошептала я.

— Я тоже, — ответил Ной.

Уайатт бросил попытки вразумить Сэма и сел рядом со мной на диван, бормоча что-то себе под нос и глядя на Сэма.

Мой взгляд остановился на дверном проеме, и я спрыгнула с дивана.

— Мама! — закричала я, бросившись через комнату в ее объятия. — Это было потрясающе! — воскликнула я, отстраняясь от нее. — Мы полностью раскачали это место.

Глаза мамы мерцали, и я понимала, что она вот-вот заплачет.

— Да, черт возьми, — вставил Уайатт, заставив маму слегка вздрогнуть.

— Кажется, я спас ваши задницы, — поддразнил Сэм. — Я обязательно буду на обложке «Rolling Stone»... ведь я самый красивый.

Слезы мамы стали воспоминанием благодаря моему безумному другу, и ее лицо расплылось в улыбке.

Я показала Сэму язык — по моему мнению, это был жест любви.

Мама улыбнулась ему, а затем обвела взглядом комнату и на мгновение задержалась на Ное.

— Ребята, вы определенно были лучшей группой, чье выступление я видела вживую, — заявила она с гордостью.

Я подняла бровь. Не думаю, что мама посетила много рок-концертов, но гордость в ее голосе была очевидна. При этом внизу живота разлилось радостное тепло.

— Спасибо, миссис Эс, — сказал Сэм с ухмылкой. — Мы очень ценим, что вы привели нас сюда и не отнеслись слишком по-родительски к месту и времени. Мы просто должны раскачивать... знаете, никаких правил, — протянул он так, словно давал концерты десятилетиями, а не несколько минут.

Я закатила глаза, но улыбнулась. Я была благодарна маме. За то, что она позволила нам это сделать и привела сюда. Не многие родители пошли бы на такое.

— Ладно, ребята, единственная причина, по которой я не отношусь слишком «по-родительски», — процитировала она термин Сэма, — заключается в том, что мы взорвали это заведение за минуту до того факта, что ваши ранимые подростковые чувства еще не испорчены тем, что происходит в этом баре, и я боюсь, что длительное пребывание здесь может представлять опасность для вашей музыкальной карьеры и репутации Клэя. Собирайтесь, — приказала она с усмешкой.

Поскольку мы знали, как нам, несовершеннолетним школьникам, повезло выступить в баре, мы поспешили выполнить ее просьбу. Нам нужно вести себя хорошо или, как сказал Сэм, по крайней мере, поддерживать видимость хорошего