Отшельник - Мишель Хёрд

Медленно он подходит ближе, и мне приходится заставлять себя сохранять неподвижность, пока он забирает у меня картофель. Бросив ее в раковину, он берет меня за подбородок и подталкивает мое лицо вверх.

Мне с трудом удается встретиться с ним взглядом, и в тот момент, когда я это делаю, мой желудок нервно сжимается в комок.

На его лице не осталось и следа от ухмылки, он серьезно говорит: — Нет ничего плохого в том, что ты испытываешь ко мне влечение. —

Что, если я признаюсь, что считаю его привлекательным, а он воспримет это как знак попытать счастья?

Словно прочитав мои мысли, он качает головой. — Пока ты не скажешь, что готова, между нами не будет ничего сексуального. Понятно? —

Я киваю, и он убирает руку с моего подбородка и проводит по щеке.

Наклонившись немного вниз, он смотрит на меня, повторяя: — Значит, нет ничего плохого в том, что ты находишь меня привлекательным. —

Я снова киваю, прежде чем прошептать: — Хорошо. —

— Добре дивча. —

Теперь, когда я знаю, что эти слова означают — хорошая девочка—, мой желудок делает кульбиты.

Когда Доминик смотрит мне в глаза, у меня сводит живот, и я не могу удержаться от вздоха, потому что не испытывала таких ощущений уже много лет.

Голубой цвет его глаз становится темнее, и от этого по позвоночнику пробегает холодок. Когда он наклоняется, я задерживаю дыхание, пока он не прижимает поцелуй к моему лбу.

Затем он отстраняется, обходит меня и направляется к выходу из кухни.

Боже правый.

Я отчаянно вдыхаю, прижимая ладонь к животу.

Доминик — слишком большой мужчина, чтобы я могла с ним справиться. Он должен быть с женщиной, которая сможет удовлетворить его потребности.

При виде Доминика, занимающегося сексом с безликой женщиной, в моей груди вместо паники зашевелился гнев.

Я злюсь, потому что, возможно, никогда не стану такой женщиной, и то, что мы женаты, не означает, что это помешает ему найти кого-то, кто сможет дать ему то, чего не могу дать я.

Мои мысли регистрируются, и они шокируют меня до глубины души.

С тех пор как мы поженились, я узнала Доминика получше, и он был очень добр ко мне. В какой-то момент он произвел на меня впечатление, и... Господи, мне нравится Доминик.

Ошеломленная тем, что он действительно стал мне нравиться, я отбросила все безумные мысли на задворки сознания и принялась за работу.

Через час, когда ужин уже был готов, а Доминика не было видно, я поднимаюсь по лестнице, чтобы сказать ему, чтобы он шел есть.

Дойдя до двери его кабинета, я стучу. Я чувствую нервозность и возбуждение одновременно, эти эмоции совершенно чужды мне.

Когда проходит минута без ответа, я стучу снова, думая, что он должен дать мне код.

Дверь справа от меня открывается, и мои глаза становятся широкими, как блюдца, когда я вижу Доминика, стоящего в одном лишь полотенце, обернутом вокруг его талии.

Иисус.

Я моргаю, потому что видеть его полуобнаженным — это перегрузка для моего организма.

— Еда, — пробормотал я единственное слово, выбегая в коридор. — Идем есть. — Я дохожу до лестницы и добавляю: — Как только оденешься. —

Спускаясь по лестнице, я качаю головой, потому что веду себя глупо.

И что с того, что этот мужчина — самый привлекательный из всех, на кого я когда-либо смотрела? Как он и сказал, нет ничего плохого в том, что я чувствую к нему влечение.

Если что, это хорошо. Это показывает, что Брейден не совсем меня завалил.

И нет ничего плохого в том, чтобы любить Доминика. В конце концов, он мой муж, и мы будем вместе, пока один из нас не умрет.

Я беру наши тарелки с кухонного стола и выношу их на веранду, где закат окрашивает небо в розовые и оранжевые цвета.

Когда я возвращаюсь в дом за водой в бутылках, Доминик спускается по лестнице, все еще натягивая рубашку на торс. Я еще раз рассматриваю его пресс, татуировки и букву V, вырезанную на бедрах.

Когда на меня накатывает очередная волна притяжения, я бормочу: — Мне начинает казаться, что ты делаешь это нарочно. —

У подножия лестницы он хихикнул и сказал: — Просто скажи, если хочешь, чтобы я ходил без рубашки. —

— Ха-ха. —

Я исчезаю на кухне и, открыв холодильник, беру две бутылки. Подтолкнув дверь локтем, я возвращаюсь на веранду, где уже расположился Доминик.

Когда я сажусь напротив него, он говорит: — Я решил дать тебе немного пространства. Вот почему я не стал помогать готовить ужин. —

Я киваю, ставя бутылку с водой на его сторону стола. — Все в порядке. —

Его взгляд устремлен на меня. — Правда? —

Я снова киваю. — Да, я справилась со своими эмоциями, и все в порядке. —

— Тогда почему ты сбежал во второй раз? —

Я не могу сказать ему, чтобы он занимался своими делами, потому что он ответил на все вопросы, которые я ему задавал.

Вздохнув, я признаюсь: — Потому что вы очень привлекательны, и это заставляет меня нервничать. —

— Нервничать — это хорошо, — говорит он, приподнимая уголок рта в ухмылке. — Я могу с этим работать. —

Я беру нож и вилку и бросаю на него игривый взгляд. — Ешь. —

— Да, Милачик. —

Не в силах остановиться, улыбка кривится на моих губах, и я быстро запихиваю в рот немного картофельного пюре.

Когда Доминик направляет — Хаммер— вниз с горы, я спрашиваю: — Почему я еду с вами на встречу? —

Не отрывая глаз от дороги, он отвечает: — Потому что я ни за что не оставлю тебя одну. —

Обидевшись, я нахмурилась: — Почему? Ты думаешь, я сожгу твой дом? —

— Конечно, нет. — Его глаза переходят на меня, а затем снова фокусируются на дороге. — Куда я иду, туда и ты. Таким образом, я смогу защитить тебя в любой момент. —

— О. — Я быстро смотрю в окно, ощущая тепло в области сердца. Затем мне в голову приходит мысль, и я спрашиваю: — Так ты возьмешь меня с собой, когда тебе придется кого-то убивать? —

— Не для убойного выстрела. Ты можешь подождать в машине с Эвинкой. —

На моем лице появляется улыбка. — Ты серьезно. —

Он снова смотрит на меня. — Да. —

Не успев обдумать вопрос, я спрашиваю: —