Личный медиум для темного лорда - Елена Михайловна Малиновская

– Простите? – Я высоко вскинула брови, не понимая смысла вопроса.

– У тебя наверняка сложилось некое мнение про Эстер, – пояснил Максимилиан. – Я хочу его услышать.

– Не думаю, что это уместно, – после короткой паузы проговорила я, тщательно взвешивая каждое слово. – Леди Гессен была вашей невестой. И…

– Ай, брось! – раздраженно перебил меня Максимилиан. – Считаешь, что я обижусь на тебя, если ты вдруг скажешь какую-нибудь гадость в адрес Эстер? Даже не подумаю. Честное слово! Мои чувства к ней…

Замялся, почему-то никак не в силах произнести вслух логичное окончание фразы.

– Еще не остыли, – тихо пробормотала я себе под нос.

И тут же пожалела об этом.

Светлые глаза темного лорда внезапно ярко вспыхнули и словно заиндевели изнутри. Уголки рта нервно дернулись вниз, а на виске прорезалась синяя жилка бешенства.

– Ошибаешься, – прошипел он сквозь зубы. – Мне плевать на нее. Предательства я не прощаю! Никому и никогда. Потому как предавший раз – обязательно предаст еще.

«Было бы плевать – вы бы не скрежетали зубами от бешенства при упоминании ее имени».

Эту фразу я мудро предпочла оставить при себе.

– Я правильно поняла, что ваша свадьба расстроилась из-за измены леди Гессен с вашим другом? – вместо этого задала я чуть менее опасный вопрос. Тут же на всякий случай извинилась, заметив, как Максимилиан недовольно скривился: – Простите за бестактность.

– Ты все правильно поняла, – глухо подтвердил он, мгновенно утратив последние остатки хорошего настроения. – До меня доходили слухи… Множество слухов. Упорных, очень грязных. Но я не верил им. Одного наглеца даже вызвал на дуэль, когда тот осмелился на скабрезную двусмысленную шутку в моем присутствии. А потом застал их. Застал в такой ситуации, которая напрочь отрицала возможность какого-либо иного толкования. И я до сих пор уверен, что все это подстроила Эстер. Это она и только она хотела, чтобы я увидел ее в объятиях другого мужчины в самый пик ее удовольствия. Иначе я бы до конца своей жизни не узнал об ее связи с Домиником. И в итоге все произошло так, как она запланировала.

– Но зачем? – вырвалось у меня. – Зачем ей это было нужно?

– Ты же видела ее, – с грустной ухмылкой протянул Максимилиан. – Неужели не поняла, что чужие эмоции доставляют ей настоящее наслаждение. Причем эмоции именно отрицательные. Наши отношения с самого начала были построены на этом. – Откинулся на спинку сидения. На его губах заиграла неожиданная при данной ситуации романтическая улыбка, глаза подернулись туманом воспоминаний. И лорд продолжил мечтательно: – Ты себе представить не можешь, как мы ругались! Сегодняшняя ссора – так, ничто перед прошлыми нашими разборками. Эстер не только вещами в меня швырялась. Огненные шары у нее тоже неплохо получаются. Однажды мы чуть не спалили весь мой дом, увлекшись магическим поединком. Несколько комнат выгорели дотла.

Улыбнулся шире, отстраненно глядя поверх моей головы.

Было очевидно, что ему очень приятно вспоминать те события. Расслабились жесткие складки, пролегшие от крыльев носа к уголкам рта. Даже скулы, казалось, стали не такими острыми, а подбородок – не столь упрямым. В глубине глаз посверкивали мягкие искорки нежности.

И после этого он будет утверждать, что его любовь к Эстер прошла? Свежо предание, да верится с трудом.

Правда, непонятно, почему мне так неприятно осознавать этот факт. Сердце как будто замедлило ход на несколько секунд. А потом застучало сильнее и чаще.

Решив, что продолжения не последует, я уставилась в окно. Ага. Сдается, мы возвращаемся к дому лорда Детрейна. По крайней мере, улицы я узнаю.

Но в этот момент Максимилиан заговорил вновь, продолжая рассказ о нелегких перипетиях своей любовной связи с Эстер.

– А после всех этих ссор, всей этой ругани, когда пульс зашкаливал, а кровь кипела так, что чуть ли не пар из ушей шел – мы мирились, – проговорил он. – И что за примирения это были! Ни одну женщину и никогда я не хотел так, как ее. И ни одной не позволял и не прощал такого, что позволял и прощал ей. Та измена накануне свадьбы… Знаешь, Хельга, иногда я с ужасом думаю, что случилось бы, не покинь я сразу Индермейн? Полгода я скрывался ото всех. Жил в глуши инкогнито, ни с кем не общаясь и блокируя любые попытки связаться со мной через амулеты или найти посредством чар. Потому что больше всего на свете я боялся того, что меня отыщет Эстер. Отыщет и примется молить о прощении. Увы, я не был уверен в том, что мне хватит силы и стойкости остаться глухим к ее увещеваниям. Но если бы я ее простил – то кто знает, что она придумала бы дальше ради своего развлечения. В этой игре она готова была идти до самого конца. Моего или ее – неважно. Поэтому все это время я вытравливал из сердца любовь к ней. Вытравливал так, как умел.

«Но так и не вытравил».

Я сразу же прогнала столь опасную мысль. Если Максимилиан ее прочитает в моей голове – то оскорбится безмерно.

Карета тягуче заскрипела, свернув к особняку лорда Детрейна. Максимилиан замолчал, принялся постукивать пальцами по колену.

– Спасибо, – неожиданно сказал он.

– За что? – Я с удивлением подняла брови.

– Я должен был кому-то об этом рассказать, – пояснил Максимилиан. – За эти годы я ни разу и ни с кем не обсудил мой разрыв с Эстер. Точнее, причину знают многие. То, что она мне изменила с лучшим другом. Но… Я никому не говорил, какими ядовитыми были наши отношения. Как они выматывали и губили меня. Как я боялся, что однажды не выдержу и все-таки придушу Эстер голыми руками. Наверное, поэтому я даже особо не злился на Доминика за содеянное. Где-то глубоко в душе был ему благодарен. И ты первая, кому я открылся. И это… странно.

Максимилиан нахмурился, как будто лишь только что осознал, насколько много мне рассказал по пути домой. Словно я его за язык тянула. Сам ведь выложил все. Я даже уточняющих вопросов не задавала.

– Ладно, я подумаю об этом позже, – пробурчал он себе под нос. – А теперь, Хельга. Я хочу пообедать. Полагаю, ты не откажешься составить мне компанию.

Не дожидаясь моего ответа, выбрался из кареты, затем, как и обычно, подал мне руку.

Возвращения лорда Детрейна как будто ожидали именно к этой минуте. Когда мы вошли в обеденный зал, то стол уже был накрыт по всем правилам сервировки.

– Максимилиан, душечка моя!

Дороти, которая стояла чуть поодаль от стола и внимательнейшим образом обозревала строгий строй тарелок и бокалов, воссияла