Невидимый враг - Анна Снегова

Ну всё, держись! Сам напросился. Нечего было меня злить.

— Зачем ты здесь? — спрашиваю обвиняющим тоном. Пытаюсь сурово упереть взор в то место, где у пустоты, предположительно, должны быть бесстыжие серебряные глаза.

«Следующий вопрос. Вот ведь любопытная!»

— Сам разрешил. Теперь не жалуйся. И учти, это только начало! Ты у меня до утра будешь на допросе, а если продолжишь в том же духе уворачиваться от ответов — ночевать точно отправишься на коврик у двери! — немножко выплеснув злость, привожу мысли в порядок. Раздражённо дёргаю плечом, которое кое-кто успокаивающе целует. — Не отвлекать! У тебя этот номер больше не пройдет, учти! Так, что там у меня дальше по списку… Хм. Вот. Ты… пришёл сюда надолго?

С замиранием сердца жду ответа.

Перо зависает, кот думает, моё сердце пытается через пень-колоду хоть как-то справляться с прямыми обязанностями.

«Не знаю. Зависит от того, добьюсь ли целей своего путешествия».

Перо останавливается. Он хочет ещё что-то добавить? По бумаге расплывается клякса… я жду, всё сильнее утопая в своей тревоге, как муха в паутине.

«И не поменяются ли они в процессе».

— Я могу тебе чем-то помочь?

«Вот глупышка. Если бы ты их знала, не предлагала бы».

Сжимаю руки в кулаки. Что-то мне подсказывает, что в общих чертах я догадываюсь.

— Тогда… Я могу сделать что-то, чтобы ты все-таки изменил свои цели? Чтобы… твоё присутствие здесь не причинило никому вреда? Не заставляй меня становиться предательницей своего народа! Я не хочу, чтобы оказалось, что я… спасла врага.

Молчит. Медлит.

Горячая рука ложится мне на запястье, туда, где пульс. А он у меня частит, как у зайца.

«Это что-то изменит? Если я окажусь врагом?»

Теперь с ответом медлю я. Мне вдруг становится страшно.

А по бумаге уже летит следующая строчка.

«Что ты сделаешь, малышка Ив, если так? Сдашь меня?»

Это слишком пугающий для меня вопрос. В какой момент я стала тем, кого допрашивают?

Время утекает, а я по-прежнему не понимаю, как выпутаться из этого ужасного положения. Мне одинаково невыносимы обе мысли — что мой чужак может причинить вред кому-то из людей, которых я люблю — да и просто кому-то из народа, который вверен моему попечению как друиду… и мысль о том, чтобы кому-то его «сдать».

Выдираю руку из его пальцев. Он послушно отпускает. А мне так хотелось, чтоб не пустил.

Закипают непрошенные слёзы. Отираю их зло кулаком, подтягиваю колени к груди. Запрокидываю лицо, чтобы загнать дурацкую жидкость обратно.

Слышу вздох.

«Прости. Успокойся, не реви только. Я и так знаю ответ на этот вопрос. Ты уже меня не выдала»

И слово «уже» — подчёркнуто жирной чертой.

Я всхлипываю.

Он комкает бумагу, сжигает прямо в воздухе. Снова уничтожает следы своего присутствия здесь.

А потом… откладывает перо в сторону и обнимает меня.

Утыкаюсь лицом в невидимку. Кажется, куда-то в шею. Чувствую рядом, под кожей, пульс. И его, в отличие от моего — ровный, гулкий, размеренный.

Гладит меня по волосам.

Дрожащим, прерывающимся голосом пытаюсь объяснить. Достучаться. Чтобы понял.

— Не хочу, чтобы из-за моей доброты случилось что-то ужасное. Если так… если ты и правда враг… если соберёшься сделать что-то недоброе… убей меня первой, чтоб мне не пережить этого позора. Обещаешь?

Обеими ладонями стискивает мою голову, путаясь в волосах. Зло, почти до боли. Жалит поцелуями. Скулу, щёку, губы… солёные от моих слёз, и теперь он знает, каковы на вкус мои слёзы.

Я без слов понимаю, что хочет сказать.

Что я дура.

Чтоб даже не думала о таком.

Но как я могу не думать?

Если он сам признался, что может быть врагом.

Я же узнала его акцент.

Маг.

Из Империи.

Это не означает ничего хорошего.

Кажется, я совсем-совсем запуталась, и уже не понимаю, где белое, а где чёрное. Кажется, что отныне любой мой поступок будет так или иначе неправильным, что бы я ни выбрала.

Знаю только, что когда снова безошибочно нахожу его пульс и, уткнувшись туда, в шею, губами, замираю в нашем неподвижном объятии — этот пульс больше не так спокоен, как раньше. Значит, ему всё-таки не всё равно? Его ладонь на моей спине лежит тяжело и властно, а потом движется вверх, зарывается в волосы на моём затылке, прижимает тесней.

— Ты же не из Таарна? — шепчу ему в шею. Невидимость скрывает запахи. Как же мне сейчас не хватает запаха его кожи! Не отрываясь от него, продолжая прижиматься, как испуганный зверёк, поворачиваю голову чуть-чуть, потому что слышу, как шуршит тихо кончик пера по бумаге.

Перо выводит твёрдо одно короткое слово.

«Нет»

— Из Империи? — озвучиваю я самый главный свой страх.

Опять медлит. Я уже думаю, что скажет это своё противное «Следующий вопрос», но он опускает перо в чернильницу снова — как будто готовится к долгой беседе, — и отвечает.

«Как ты догадалась?»

Становится так страшно — будто летишь с горы в снежной лавине, и только вопрос времени, когда тебя размажет о скалы неумолимая стихия.

— У тебя акцент не до конца получается спрятать. Совсем-совсем капелька. Но мне слышно. Я ведь близко общалась с имперцами, жена моего брата…

«Надо же, какая наблюдательная».

Ему не интересно слушать про Мэй. Он что, про неё и так всё знает?

Может ли быть такое, что его присутствие здесь как-то связано с этой девушкой, которую мой брат забрал из Империи? А ведь она очень сильный маг. Только дикий, необученный, и к Гордевиду ходить учиться отказалась. Сказала, слишком много бед ей в жизни причинила магия. Пытается жить простой жизнью. У них с Арном уже двое сыновей. Сейчас Мэй беременна опять, на сносях. Не удивительно, учитывая темперамент брата. Я уверена, что на этот раз снова мальчик. Каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ней о её детстве, она переводит разговор.

В голове эти мысли проносятся осенним вихрем, несущим палые листья. Хаос и смятение — вот что я чувствую сейчас. Мэй, магия, этот странный чужак — удивительно одарённый маг из Империи, у которого очевидно зуб на моего брата… Где-то здесь должна быть связь. Но я ничего не могу нащупать. Не хватает важных звеньев цепи.

А котик словно не замечает моего состояния. Прижимает к себе невидимой лапой — и если закрыть глаза, можно представить его таким, каким помню. Большим,