Чужая невеста для звездного странника - Наталия Журавликова

буду больше вас мучить, — спохватился модельер, — в главном мы определились, теперь у меня много работы. Нужно подобрать ткань, которая идеально подойдет под этот силуэт. Мягкие струящиеся сюда не подойдут. Переодевайтесь, Исабель.

Наконец-то меня отпустили. Сразу после примерки я под встревоженным взглядом Герии отправилась к программистам. Может, у меня и правда уже критическое состояние и мне не поможет даже поддерживающая терапия?

Тогда чего себя слишком беречь и лишать окружающих моего дара, пока он работает?

Глава 37

Совместная работа с программистами стала спасением и позволила хоть ненадолго отодвинуть мрачные мысли. О том, чему суждено случиться, но этого все  равно не будет. Потому что в жизни есть такие вещи, как долг и ответственность.

Папа сначала возражал, призывал не расходовать силы понапрасну. Но я его упросила дать мне хоть немного побыть полезной уже сейчас.

Меня увлекла расшифровка базы. За компьютером я сидела по пять часов подряд, отвлекаясь лишь на еду и примерку платья.

Состояние мое можно было описать в двух словах: стабильное недомогание.

Голова кружилась, но познавательные функции не нарушены. Хоть доктор Памер на осмотрах и хмурилась, когда думала, что я не вижу.

— Ты проделала такую колоссальную работу, Исабель! — восхищался Латч, программист, с которым я в паре трудилась.

Без ложной скромности я и правда помогла продвинуться в расследовании делишек “Черной смерти”. Списки нанимателей росли, и это было очень интересно. Оказывается, многие официальные лица не брезговали грязными методами. Ради денег и власти. Папа вышел на комитет межгалактической безопасности, и нам собирались прислать оттуда представителя.

— Мы влезли в клубок оголенных проводов под высоким напряжением, — вздыхал отец, — сколько скандалов вселенского уровня может вызвать полная расшифровка базы, и подумать страшно.

— Может, оставить как есть? — осторожно спрашивал Латч.

Но папа исповедует высокие моральные принципы. И малодушничать отказался.

Увы, в нашем личном расследовании этот кладезь информации никак не помог.

Но и я еще была далеко от финала.

Виски горели, глаза щипало, но отступать я не планировала. Что лучше всего, пока я работала, у меня был повод не отвечать Хэмилу по первому его звонку. Да, это трусость. Но я себе ее сейчас  позволила.

Этот милый, славный парень и так получит меня до конца моих дней. Пусть же хоть оставшаяся пара недель будет моей.

— Исабель! Вот ты где!

В нашу рубку нервным шагом зашла доктор Этна Памер.

— Неужели забыла?

— О чем? — я отвела взгляд от монитора и попыталась сфокусироваться на медике.

— Академик Шенсон уже прибыл! И хочет видеть тебя. Ты пропустила его стыковку!

Точно. За увлекательным занятием три дня пролетели незаметно.

Меня тряхнуло. Как же страшно. Инстинкт самосохранения — это естественно. Подумать жутко, что меня не станет. Мир погаснет. Двойственное чувство, с одной стороны, хочется уже пойти к академику Шенсону и узнать, сколько мне осталось. С другой — вот бы спрятаться. В чьих-нибудь надежных и теплых объятиях, например. И не высовываться, пока все не прекратится.

Я извинилась перед Латчем и пообещала вернуться к нашим делам завтра. А сама пошла за доктором Памер на негнущихся ногах.

Академик Куцер Шенсон катался по диагностическому центру в кресле. Отталкивался от высокотехнологичного стола, на котором можно не только обследования проводить, но и операции делать. Правда, не очень сложные.

Когда мы с Памер зашли, гений проезжал мимо нас по диагонали.

— Исабель!

Увидев меня, мужчина проворно вскочил. Академик в прекрасной форме, несмотря на то что ему лет семьдесят по общекосмическому стандарту. То есть, вполне зрелый возраст. Не пожилой, конечно, но все же…

Академик прижал меня к груди, погладил по голове.

— Пойдем, — сказал он ласково, — больно не сделаю, обещаю. И постараюсь найти выход, если он есть.

— Я знаю, академик Шенсон, — благодарно прижалась к нему. Теплый, большой. И очень уверенный в себе. Мне этого в последнее время не хватало.

Он провел меня в небольшое полутемное помещение, где стояла капсула для диагностики.

— Залезай внутрь, — его слова звучали не как приказ. Почти приглашение.

— Постарайся расслабиться, — голос Шенсона глухо распространялся в капсуле, незначительно усиленный динамиком.

Сканер закрылся. Раздалось приятное, успокаивающее гудение, затем включился звук океанской волны. Шум прибоя отвлекал от тревожных мыслей. Я с удовольствием закрыла глаза.

— Не стесняйся, моя дорогая девочка, можешь даже чуточку вздремнуть. — подбадривал меня Куцер. — А теперь подумай о своей предстоящей свадьбе. Представь жениха. Вот он берет тебя за руку, смотрит в глаза.

Я представила Хэмила. Его искрящийся взгляд, довольную улыбку.

“Мы с тобой идеальная пара Исабель. Главный компьютер Аусмагала определил наше совпадение как стопроцентное. Сто баллов из ста”.

Хэмил любит, когда все правильно. И наш брак как раз из этой серии.

— Ты взволнована, Исабель, — голос в динамике стал удрученным, — наверное, радость и предвкушение слишком сильный раздражитель. Подумай еще о чем-нибудь приятном. О том, что тебя окрыляет.

Что меня окрыляет.

Смуглый подросток обеими ладонями придерживает большой лист тропического растения, наполненный красными ароматными ягодами. Не знаю или не помню, как они называются.

Он присаживается рядом на траву, и начинает кормить меня. Я смущенно смеюсь.

“Митналь! Не нужно обращаться со мной как с малышкой!”

Юноша смотрит на меня с огромной нежностью и отвечает: “Но ты действительно моя малышка, Изель”.

— Исабель! — Куцер встревожен. — Не знаю, о чем ты думаешь, но по твоим щекам текут слезы. Однако, мыслительные волны неожиданно гармонизировались. Как странно.

Крылатый змей Кукулькан, зачем ты так посмеялся над нами? Сводишь нас сотую жизнь подряд, чтобы забрать друг у друга. Что же происходит со мной? Почему самым значительным событием в моей интеллектуальной и достойной биографии мне кажется тот поцелуй на борту гоночного корабля?

— Отлично, Иса, а теперь давай реши в уме несколько примеров.

Куцер Шенсон принялся диктовать мне громоздкие цифры, которые я без труда складывала, умножала и совершала прочие, пока еще простые, действия.

— А теперь мне придется погрузить тебя в искусственный сон, — предупредил академик.

И я мягко провалилась в обволакивающую темноту. Чтобы вынырнуть все там же, у подножия пирамиды Кукулькана.

На этот раз она выглядела не такой величественной и рельефной, как в других моих снах.

Святыня имела полуразрушенный вид. Ребристые бока уже не так четко прорисованы на фоне закатного неба. Кое-где не хватает ступенек.

Рядом со мной —