Посткарантин - Злата Косолапова

Коттедж, к которому я подошла, был довольно большим и выглядел богато. На лицевой стороне крыши‑балкона, где вились каменные узоры, черной краской из баллончика была сделана надпись: «Клуб Майорана». Прочитав эту надпись, я полностью убедилась, что я на месте, после, собираясь с силами, поднялась по полуразрушенным ступенькам. Главное, помнить свою цель. Я прошла мимо распевающих песни стариков в рваных тельняшках, затем протиснулась мимо девушек в легких платьях, выпрашивающих жетоны у грозного вида незнакомцев, и подошла к внушительной двери из массива какого‑то странного дерева.

Схватившись за позолоченную дверную ручку, я вошла в клуб. В лицо мгновенно ударил запах сигаретного дыма, смешанный с ароматом насыщенно‑сладких духов. Из дальнего холла клуба лилась музыка, какая‑то классика, там же слышался заливистый смех, грубая ругань и звенящие девичьи голоски.

Внутри коттеджа было тепло и очень красиво. Несмотря на то, что здание было старым, оно очень хорошо сохранилось. Богач, когда‑то давно отстроивший это поместье, был очень помпезным, тем не менее красивое оставалось красивым. В восхищении оглядываясь по сторонам, я шла по мраморному полу – грязному, изуродованному щербинами и царапинами, но не потерявшему своей величественности. Изящные парапеты, потемневшие статуи и тонкие вазы создавали атмосферу чего‑то сказочного. Но вокруг творился настоящий кошмар. Возле перил широких лестниц, уходящих наверх, изгибались худенькие девушки в накидках с проеденным молью мехом, они смеялись и предлагали посетителем какое‑то пойло в мутных стаканах. У высоких стеллажей с книгами и под выцветшими картинами в громоздких рамах восседали мужчины в довоенных костюмах. Они по‑свойски осматривались, сидя в мягких креслах или на диванах, и щупали за причинные места мимо пробегающих кокеток в коротких платьицах.

В просторных залах клуба пахло духами и сигаретами, а ещё алкоголем и какими‑то травами. Здесь и правда было очень красиво, но… меня тошнило. Грубые наёмники, ничего не стесняясь, раздевали несчастных, льющих слёзы девиц прямо на столах. Толстые оборванцы хлопали в ладоши, наблюдая, как работорговцы и контрабандисты, громко гогоча и переругиваясь друг с другом, играют в карты и бильярд. Вульгарные женщины откровенно вешались на шею то каким‑то наёмникам, то богатым старикам.

Прекрасные залы были изуродованы отборной гнилью Тверского, что собралась здесь, и я уже страшно ненавидела всё то, что здесь происходило. Мне хотелось побыстрее уйти отсюда, но я должна была найти Вебера. Всё же меня не просто так предупреждали о том, что здесь опасное место. Теперь я это понимала.

А ещё я совершенно не знала, куда мне идти, и теперь в очередной раз искала взглядом Вебера – ну и место, конечно, он нашёл для встречи. Спрашивать ничего не хотелось, особенно здесь – всё‑таки Вебер до последнего просил не упоминать его здесь. Видимо, не просто так. Он даже записку не подписал.

А народ здесь неприятный. Вот, например, вдоль стен дежурили огромные бугаи с мускулами напоказ. Они выступали в роли охранников и все как на подбор были одеты в черные футболки и камуфлированные штаны.

Судя по выражениям лиц этих наёмников, мускулатуры у них было явно больше, чем содержимого в голове. Кстати, выглядели они довольно опасно: практически каждый из них держал оружие в руках.

Наконец я вышла в главный зал. Это было просторное помещение, залитое светом пыльных ламп и наполненное звучащей со всех сторон классической музыкой. Легкая дымка подрагивала перед глазами, тем не менее не скрывая странной разрозненности в общем виде клиентов клуба. Я окинула зал лишь мимолетным взглядом, и мне сразу же хорошо запомнились старомодные шляпы, крепкие сигары, сверкающая бижутерия, дешевая, но броская, и циничные, злые улыбки. Глаза клиентов Майорана были наполнены тоской и жаждой наживы. Всех. Тех, кто были в залах ближе к парадной – побитых, жадных и грязных. И этих, выхолощенных и богатых, сидящих ближе к мраморному камину или разместившихся у большой сцены, на которой выступали девушки в сверкающих платьях.

Все эти люди были разными, но их всех объединяло то, что у них было достаточно жетонов, чтобы прожигать их здесь. Осмотревшись, в конце зала я заметила барную стойку, за которой туда‑сюда бегали пареньки‑бармены. Они хватали с полок самые разные бутылки и разливали их содержимое по стаканам. Толстые повара и женщины в белых одеждах приносили откуда‑то с кухонь аппетитные на вид блюда, ставили их на подносы и снова исчезали из поля зрения. Подносы хватали молодые девушки в прозрачных костюмах, расшитых сверкающими нитками и кружевами, и тут же бежали в зал, к красивым столам.

Обстановка в зале, впрочем, как и во всем клубе, была довольно шумной, народа было очень много, даже чересчур. Честно говоря, мне было даже страшно представить, что творилось здесь вечерами. Опустив голову и стараясь ни на кого не смотреть, я направилась прямиком к барной стойке. Возможно, Вебер где‑то там.

У стойки в углу зала было как‑то спокойнее. Даже бармен здесь был совсем тихим, в отличие от его коллег. Этот русоволосый парень не кричал, не бегал с бутылками и не суетился. С лицом, кислому выражению которого позавидовал бы лимон, он тихонько протирал бокалы, расставляя их на деревянных полках рядом с другой посудой.

Недалеко от бармена за стойкой грустил бледный парень со спутанными рыжими волосами. Его тёмные глаза были затуманены и направлены в стоящий перед ним мутный стакан с какой‑то едко‑зелёной жидкостью. За другим углом стойки восседал солидно одетый старик с седой бородкой и редкими, но аккуратно зачёсанными прядками волос на затылке. Перед ним на стойке стояли две стопки с водкой и старая пепельница, в которой дымилась толстая сигара. Суровый наёмник крепкого телосложения прохаживался позади старика, сложив руки на груди и грозно поглядывая по сторонам.

Когда я подошла поближе к стойке, кислолицый бармен по‑прежнему лениво тер грязным полотенцем не менее грязные бокалы. При этом он невесело что‑то рассказывал красивой светловолосой девушке, что стояла напротив него изогнувшись в весьма вызывающей позе.

Я повнимательнее посмотрела на эту девушку. Некоторые прядки её волос, остриженных в ровное каре, были выкрашены в ярко‑красный цвет, а одета она была в откровенный наряд, что сразу наводило на определенную мысль.

– …И вот вечно он нажрется, как свинья, а мне за него всю работу делать, – устало нудил бармен. – И хоть бы хны…

Миловидная блондинка поджала пухлые губки:

– Ну, ладно тебе, Кость, успокойся, – проворковала она мягким голосом. – Говорю же тебе, поговори с Майораном. Он не будет закрывать глаза на такое. Если кто‑то из его людей не выполняет работу, с этим неудачником разбираются легко и