Месть. Не стоило мне изменять - Софи Вирго

отвести его в кафе с мороженым, немного отвлечь, потому что чувствую, сын сильно напряжен, и мне это не нравится. Зря я позволила ему пойти со мной. Нельзя поддаваться на этот жалкий детский взгляд. Но перед ним я слабачка.

После зала суда на улице слишком тихо. Нет больше вечно озабоченных адвокатов, нет папок с документами, которые приходилось перечитывать ночами, нет необходимости держать каменное лицо.

Я останавливаюсь на широких ступеньках, и впервые за долгое время вдыхаю воздух полной грудью. Он пахнет недавним дождем и нагретым асфальтом. Казалось бы, самый обычный городской запах, но сегодня он кажется другим. Более чистым. Более свободным. Как будто вместе с решением судьи с плеч свалилась невидимая гора.

Выждав минуту, насладившись этим чувством победы, уже хочу идти в сторону кафе, как я вижу его.

Дмитрий стоит у обочины в парковочном кармашке, непринужденно прислонившись к черному внедорожнику. На нем джинсы и черная рубашка с закатанными по локоть рукавами, обнажившая шикарные руки. На нем нет привычной спортивной одежды, он выглядит чужаком, но мне безумно нравится этот образ. По напряженный позе вижу, что он ждал здесь не пять минут, а гораздо дольше.

- Что ты здесь делаешь? – говорю слишком резко, потому что после всего пережитого сегодня трудно контролировать эмоции, и его это на удивление не задевает.

Он делает несколько уверенных шагов вперед к нам, и солнце скользит по нему, подчеркивая резкие черты лица.

- Да вот, решил поздравить с победой, - говорит он просто, но в его голосе слышится искреннее участие. - Предлагаю отпраздновать как следует. Без адвокатов, судей и нервов. Просто хороший день после долгого сражения.

Женя замирает, забыв про мороженое. Дима стал для него настоящим героем после того памятного дня в кафе, когда защитил нас от отца. Да и после Дима как-то захотел и вошел в нашу жизнь, и не ушел, как бы я его не гнала. Он непрошибаемый. Я ведь понимаю, чего он добивается, но мне нужно время, и он его и дает, и нет, одновременно.

Сын поднимает на меня глаза и в них читается: "Пойдем, мам?".

- Дим, сколько раз мне еще повторить, мне сейчас не до отношений, - осторожно отвечаю, чувствуя, как предательски краснеют щеки и напрягается сын. - Тем более... С таким, как ты. Ты же понимаешь, о чем я.

Дима усмехается, но в его глазах нет обиды, в них понимание, принятие и отрицание одновременно. Он даже головой мотает.

- Ты даже не знаешь, какой я на самом деле, Вероник, - говорит он тихо, но уверенно, и я вижу, что Женя считывает его, запоминает как надо. Он так не когда не следил за бывшим, и я пониманию, что он не видел в отце отца, а в чужом человеке видит. - Ты судишь по первому впечатлению, а люди редко бывают такими, какими кажутся сначала.

Он подходит ближе и утягивает нас вниз, к машине, и почему-то я позволяю вести себя и Женю. Он словно факир, а я его жертва.

- Поверь, ты еще приятно удивишься, и я дам тебе возможность узнать себя настоящего. А сейчас, прошу, - и Дима молча открывает дверь машины.

Он всего лишь предлагает мне поехать с ним. Я понимаю, что это то предложение, которое я могу принять или отвергнуть. И я принимаю решение, которое становится точкой отсчета новой жизни.

Глава 32

Вероника

Прошел уже целый год. Целых двенадцать месяцев, каждый из которых ощущался как отдельная маленькая жизнь.

Год спокойных утренних пробуждений, когда не нужно было притворяться перед зеркалом, что все хорошо.

Год тихих вечеров, когда можно засыпать без этого вечного страха, что завтра снова придется вставать и сражаться за себя и свободу.

Год, за который мои плечи постепенно разогнулись, а в глазах снова появился блеск.

Мы сидим с Димой, которого на удивление легко принял сын в качестве моего «ухажера», как он сказал, в пустом зале кинотеатра, и титры уже прокручиваются по огромному экрану, освещая наши лица. Кресла вокруг пусты, Дима арендовал весь зал, сказав, что хочет "полного погружения в кино".

Женя у бабушки, впервые за все это время я позволила себе оставить его на ночь, не испытывая при этом мучительного чувства вины. Вместо этого появилось странное ощущение свободы, смешанное с легкой тревогой.

- Ну как тебе фильм? - спрашивает Дима, его теплые пальцы осторожно переплетаются с моими, как будто даже после года он все еще боится сделать что-то не так. Его рука кажется такой надежной, покрытой едва заметными шрамами, следами его спортивного прошлого.

- Предсказуемый, - улыбаюсь, чувствуя, как уголки губ дрожат от сдерживаемых эмоций. - Главный герой - спаситель, появляется в нужный момент, защищает слабых... Знакомый сюжет. Слишком уж напоминает одного моего знакомого.

Он смеется глубоким, грудным смехом, который греет меня изнутри лучше, чем этот мягкий плед, который он принес в зал, зная, что я всегда мерзну.

- А что, плохо быть предсказуемым? - переспрашивает он, поворачиваясь ко мне. В полумраке зала его глаза кажутся темнее обычного, почти черными.

- Не знаю, - притворно задумываюсь, прикусывая нижнюю губу. - Может, стоит проверить на практике... Только вот интересно, что будет дальше в этом сценарии...

В этот момент титры гаснут, но привычный свет в зале не включается. Вместо этого на огромном экране всплывает первая фотография: я, Женя и Дима в парке, в тот самый день, когда он терпеливо бежал рядом с велосипедом, поддерживая моего сына, пока тот впервые пытался ехать без страховочных колес. На фото видно, как Женя смеется, а я стою в стороне, прикрыв рот рукой, тогда я боялась, что он упадет.

- Что это... - начинаю, но внезапно музыка перекрывает мои слова. Песня о второй попытке, о шансе, который дается не каждому, и это так символично, ведь он мой шанс.

Фотографии сменяют друг друга, как страницы альбома: мы на тренировке Жени, где Дима стоит у борта и кричит "Давай, чемпион!", я за компьютером, укутанная в огромный плед, который он однажды накинул мне на плечи, заметив, что я дрожу от холода, наш первый совместный ужин, и много чего еще.