Химия чувств. Тинктура доктора Джекила - Бет Фантаски

— Джилл, а тебе не кажется, что кровь, пролитая Хайдами, она в какой-то мере на руках и у Джекелов? Ты не думала о том, что, возможно, ВСЯ ТВОЯ СЕМЬЯ в долгу передо мной? И что, вероятно, всего лишь вероятно, у меня есть право сделать то, что я считаю нужным, чтобы исправить ошибку, совершенную твоим предком? Весь этот бардак?

Тристен снова повысил голос, утопил пальцы в волосах, он уже чуть не рычал, выпуская пар, накопленный годами.

— Весь этот УЖАС! Весь этот ад, который творится У МЕНЯ В БАШКЕ каждый чертов лень! А ты, Джилл! Ты хоть когда-нибудь задумывалась о том, что, может быть, ты такая же страшная, как и я? — Он засмеялся, резко, чуть не задыхаясь. — Ты вроде такой невинной кажешься, но ты тоже запятнана, может быть даже пострашнее, чем я! Это твоя семья дала начало роду убийц! Тебе такая мысль не приходила в голову с тех пор, как мы взялись за эту затею по спасению МОЕЙ ГРЕБАНОЙ ДУШИ?

Я тяжело сглотнула комок, застрявший в горле, и погладила мамину руку. Она тоже Джекел. По праву не рождения, но брака.

Нет, я никогда не задумывалась о своей вине и причастности к этому делу. Моя семья не могла быть ответственна за то, что целый род имел склонность к насилию. Мы сами были жертвами насилия. И, как я и сказала маме, я была невинна. Невинна…

Тристен замолчал — перестал сыпать обвинениями. Он стоял прямо передо мной, тяжело дыша — его плечи заметно ходили вверх-вниз, — и пристально смотрел на меня. Когда он понял, что я ничего отвечать не буду и не собираюсь защищаться он подошел к дивану и просунул под неподвижную маму руки.

— Тристен? — Я крепче вцепилась в мамино запястье. — Что ты…

— Отнесу ее наверх, — хрипло перебил он, не глядя мне в глаза. — Если она проснется не в своей постели, она может вспомнить, что сегодня случилось что-то не то. Я хочу, чтобы она хорошенько выспалась и забыла о том, что тут произошло. — Он посмотрел на меня, но взгляд его был жестким и суровым. — О том, что мы делали, о списке. Обо всем.

О том, что мы делали… Я подумала, что он говорит о поцелуе. И, судя по тому, как он сказал это, по тому недовольству, которое я увидела на его лице… Я поняла, что второго такого момента у нас уже больше не будет.

Именно это и должно было случиться.

Я его ненавидела. Чудовище.

— Отнеси ее наверх и убирайся, — сказала я упавшим голосом. Я сдалась. Он все равно добьется своего, — Давай, а потом уходи. Прошу тебя.

Тристен поднял маму и прижал к груди. Руки ее повисли плетьми, голова запрокинулась.

Я отвернулась и уставилась в темноту камина:

— Ты знаешь, где ее спальня.

— Да. — Тристен сделал несколько шагов, а потом остановился. — Джилл, с ней все будет в порядке, — тихо сказал он, — Я действительно знаю дозировку, а она даже не все выпила.

Я зажмурилась, как жмурилась тогда, на кладбище, от яркого снега, и вспомнила тот день.

Поверь мне, Джилл, настаивал Тристен.

Ага. Конечно.

— Положи ее в кровать, аккуратно, и уходи, — сказала я, все еще стоя с закрытыми глазами.

Тристен не ответил. Я слышала лишь его шаги, когда он поднимался по лестнице.

Я осталась одна в доме, где погасли все эмоции, как будто кто-то потушил всю ярость, страх и желание, которое так недавно возникло между нами с Тристеном, как свечу. И я почти задыхалась в этом вакууме. Я слышала, как в коридоре стихли шаги, потом скрипнул матрас — Тристен положил маму на кровать.

Я закрыла лицо руками и продолжала слушать: он спустился вниз и почти беззвучно прошел через гостиную в прихожую и вышел за дверь, которая тихонько скрипнула, когда он закрывал ее за собой.

Он не попрощался, но меня это не расстроило. Я не хотела ни смотреть на него, ни слышать его голос.

И к тому же я так разревелась что все равно не смогла бы ему ответить.