У дьявола в плену - Карен Рэнни

Ответы появились очень скоро. Думаю, я была хорошей матерью. Маршалл вырос преданным сыном, замечательным человеком. Я просто благоговею перед его успехами. Я так им восхищаюсь, что иногда мне приходится напоминать себе, что это я его родила, я дала ему жизнь.

Однако, как бы я ни притворялась и ни старалась думать о лучших временах, сейчас я не беременна. Но мне надо рассказать своему ребенку об этой огромной тайне. Хотя мое время близится к концу, я не могу похвастаться самообладанием. На самом деле я могла бы даже признаться, что сегодня мне еще более страшно, чем два месяца назад, когда я узнала свой диагноз.

Несчастья бывают у всех. Церковь хотела бы, чтобы все мы поверили, что наша судьба — страдать, чтобы мы больше ценили приближение райской жизни. Но сейчас рай кажется очень далеким и недружественным местом. Я бы предпочла остаться в Эмброузе.

Что касается Эйдана, я его не позвала. Я боюсь, что, если я это сделаю, он не приедет, и я пойму, что вся наша жизнь была притворством. Этого я не вынесу…»

Давина закрыла дневник, положила его в ящик тумбочки, встала с постели и подошла к окну.

Воздух казался тяжелым и влажным. На горизонте были видны отсветы солнца, но вблизи тучи все еще висели низко и были почти черными.

Настроение Давины было почти таким же — под стать непогоде. Мощеный двор был покрыт лужами. Солнце быстро высушит их, если, конечно, опять не начнется гроза.

Газон между Эмброузом и Египетским домом, наверное, мокрый, так что ей придется надеть прочные башмаки. А платье? Она наденет что-нибудь новое, но удобное.

Она была твердо намерена найти цель своей новой жизни.

Маршалл видел, как она спускается с холма, не обращая внимания на грозовые облака. Если бы он был честен, он признался бы себе, что предвкушает встречу с ней. Он был уверен, что та женщина, которая накануне явилась в Египетский дом, не станет довольствоваться тем, чтобы сидеть взаперти в Эмброузе.

С того самого момента, как он ее увидел, он понял, что она другая.

Он уставился на пресс-папье, но вместо него видел лицо Давины. В глубине души он был рад ее неожиданному вторжению в его жизнь. Его привлекало, что она была упрямой, самоуверенной и желающей все делать по-своему. Но другая часть его существа не желала соглашаться на этот фарс, называвшийся браком.

Забинтованная рука все еще болела. Это было напоминанием и предупреждением — вот что может случиться, если он позволит себе расслабиться.

Она предложила ему что-то вроде дружбы, ведь он так одинок! Демоны не предлагали дружбу. Они вселяли в него только ужас.

Он спустился по черной лестнице в нижнее помещение и решил подождать ее там. Когда она вошла, она не стала сразу же звать его, а задержалась на мгновение, словно собираясь с духом, перед статуями и расставленными на полках канопами — древнеегипетскими вазами.

Маршалл не шевелился, не желая пугать ее. Ее интуитивная сдержанность странным образом напомнила ему самого себя. Когда он находился в состоянии крайнего напряжения, он всегда пытался контролировать свои чувства. Наверное, решил он, с ней происходит то же самое. Что заставляет ее стоять так тихо? Может быть, она сердится? Нет, вдруг понял он. Это страх. И он устыдился этой мысли.

Он сделал несколько шагов и увидел, что она напряглась еще больше. Почему? Что-то подсказало ему, что он должен знать причину.

Она повернула голову, и ее взгляд безошибочно нашел его фигуру среди статуй.

— Вам известно, что Столетняя война на самом деле продолжалась сто шестнадцать лет? — спросила она, огорошив его своим вопросом.

— Должен признаться в своем невежестве, — ответил он и подошел к ней.

— Один из египетских фараонов правил дольше всех в истории. Вы это знали? Вторым по продолжительности правления был король Франции Людовик XIV, правивший с 1643 года по 1717-й. Это очень интересно, не так ли?

— Вы никогда не устаете учиться и узнавать что-то новое?

Отвечая ему, она смотрела не на него, а на стоящую перед ней статую.

— Этот вопрос мне задавали и раньше. И всегда точно таким же тоном. Будто знания — это нечто, что отмерено человеку лишь в ограниченной степени. Разве так плохо стремиться узнавать больше? — Она окинула его взглядом. — К несчастью, некоторые мои знания не имеют практического применения. Я могу лишь думать, что я это знаю. Например, что такое семь чудес света. Вы можете вообразить себе разговор между современными людьми, где была бы затронута эта тема?

Он улыбнулся, и она кивнула:

— Вот видите.

— И какие же это чудеса?

Она нахмурилась:

— Вы решили меня подразнить?

— Может быть, и мне хочется их узнать. — Его улыбка становилась все шире.

— Хорошо. — Она начала перечислять. — Первое — это египетские пирамиды в Гизе. Второе — висячие сады Семирамиды в Вавилоне. Третье — статуя Зевса в Олимпии, четвертое — Колосс Родосский. — Она взглянула на него. — Это огромная бронзовая статуя на острове Родос, воздвигнутая в честь бога солнца Гелиоса.

— Так. Это уже четыре, — сказал он, не переставая улыбаться.

— Пятое чудо света — храм Артемиды в Эфесе. Почему-то это мне всегда трудно вспомнить. Шестое — мавзолей в Галикарнасе, а седьмое — маяк в Александрии. — Она гордо вздернула голову, и ее губы растянулись в торжествующей улыбке.

Он зааплодировал ей, а она присела в глубоком реверансе.

— Если я каким-то образом позволил вам подумать, что осуждаю вашу любознательность, прошу меня извинить. У меня не было такого намерения. На самом деле я не могу не восхищаться этой чертой вашего характера, тем более что меня, как и вас, обвиняли в том же самом всю мою жизнь. Правда, в моем случае я не могу признать эти обвинения логичными, поскольку я, будучи графом Лорном, был еще и дипломатом, которому положено все знать.

— А я всего лишь Давина Макларен. — Через секунду она поправилась с улыбкой: — Давина Макларен Росс.

— Графиня Лорн, — добавил Маршалл.

— Вы сказали это так, будто с титулом мне была передана власть. Но так ли это?

Ему достаточно было улыбнуться.

— Если бы я задала вам некий вопрос, почувствовали бы вы, что должны ответить?

— В интересах научного знания?

— Нет. Потому что я графиня Лорн.

Он кивнул:

— Разумеется.

— Тогда почему вы не приходите ко мне?

Она опять это сделала. Он смотрел на нее, пораженный ее смелостью.

Что, черт побери, ему на это ответить?..

— С какой целью вы сюда пришли? — спросил он вместо ответа.

— Я пришла, чтобы узнать все о Египте, — ответила она, решив сказать ему правду. — Мне не позволено быть женой, и я поняла, что перекрашивание моих апартаментов не займет всю мою жизнь. Миссис Мюррей определенно возражает против моего вторжения в дела дома, считая, что это ее поле деятельности. Следовательно, мне ничего не остается, как учиться.