На грани падения - Лайла Сейдж

Я вернулась на поверхность воды, и когда моя голова вынырнула, я сделала глубокий вдох. Брукс быстро вынырнул после меня и использовал мою руку, за которую всё ещё держался, чтобы притянуть меня к себе. Я инстинктивно обхватила его ногами за талию и почувствовала, как у меня внутри всё перевернулось.

Чёрт, он был таким ловким.

По его лицу стекала вода, и он улыбался шире, чем я когда-либо видела. От этого морщинки вокруг его глаз стали глубже, а у меня закружилась голова.

— Спасибо, что привёз меня сюда, — сказала я искренне. Я была здесь всего пять минут, но уже любила это место.

— Приятно быть здесь с кем-то, — сказал он. Он не пытался оттолкнуть меня, поэтому я оставалась в воде, обхватив ногами его талии. Мы приближались к черте, которую я отчаянно хотела пересечь. Я старалась не думать о том, как реагировало моё тело на нахождение рядом с ним в такой близости. — Как продвигалась верховая езда последние несколько дней?

— Нормально. Я хочу попробовать ходить вокруг бочек, но не знаю, как я буду себя чувствовать, и я знаю, что Мэйпл не терпится полетать, но я пока не чувствую, что готова.

— Ты собираешься участвовать в скачках, когда будет проходить дивизион в Мидоуларке? — Боже, сначала Уэс, теперь Брукс. Почему все мужчины в моей жизни читали газету?

— Я не знала, что ты читаешь газету.

— Я владелец местного бизнеса. Я должен быть хорошо проинформирован о том, что происходит в Мидоуларке, — пошутил он.

— Я мне кажется, что хочу, — сказала я, — участвовать в скачках, имею в виду. — Я призналась ему в этом в тот же момент, что и себе. Я не знала, как я сделаю это, но что-то в скачках в моём родном городе привлекло меня так, как я никогда не думала.

— Тогда тебе следует поучаствовать. Ты можешь сделать это, Эмми. Вернуться на лошадь — самая сложная часть.

Это было похоже на то, что сказал бы родитель своему ребёнку, когда тот упал с велосипеда. Я много раз падала с велосипедов и лошадей, но на этот раз всё было по-другому.

Этот раз потряс меня так, как я и не подозревала, что это возможно.

— Но я не хочу просто сделать это, — сказала я, зная, что участвовать в скачках ради скачек будет недостаточно для меня. — Если я буду участвовать, то хочу победить. — Я всегда хотела побеждать. В этом и была проблема.

— Тогда победи. — Брукс всё ещё улыбался, но в этот раз более вдумчиво.

— Ты так говоришь, будто это не проблема.

— Ты Клементина Райдер. Ты побила рекорд в пятнадцать секунд на скачках в прошлом году. Это не проблема. — Откуда он знал?

— Ага, и сейчас мне в среднем нужно пять минут, чтобы сделать круг, — возразила я, — просто небольшая разница.

— Две недели назад ты не могла взобраться на лошадь, так что мне нравятся твои шансы, — сказал он. — Кроме победы, почему ты хочешь участвовать в скачках?

Это был сложный вопрос. Не потому, что я не знала ответа, а ровно наоборот. У меня не было сомнений на этот счёт. Я не была уверена в том, что такого было в этом мужчине, что вытягивало все слова, который обычно существовали исключительно в моей голове, но я хотела рассказать ему.

— Я хочу иметь шанс попрощаться, — я тихо признала. Я даже не была уверена, что Брукс услышит меня из-за воды.

— Ты заслуживаешь этого, — просто сказал он. То, как он смотрел на меня, заставляло меня хотеть остаться здесь с моими ногами, обёрнутыми вокруг его талии, и его руками, держащими меня, навсегда.

— Ты не собираешься приставать ко мне с расспросами, почему я бросаю свою карьеру, или сказать мне, что я совершаю ошибку?

— Нет, — сказал он. — Честно говоря, мне это интересно, но единственный человек, который должен быть доволен твоим решением, — это ты сама, Эмми. — Судя по выражению его лица, он действительно так считал.

— Я не понимаю, что чувствую, честно. Всё, что я знаю, это я люблю ездить верхом, но я больше не хочу, чтобы езда верхом была всем для меня, — признала я.

— Знаешь, если тебе не нравится та дорога, на который ты сейчас, ты можешь проложить новую.

— Кто сказал это? Роберт Фрост? (Прим. Роберт Ли Фрост — американский педагог, один из крупнейших поэтов в истории США, четырёхкратный лауреат Пулитцеровской премии.).

Брукс улыбнулся и покачал головой.

— Долли Партон, — ответил он. (Прим. До́лли Ребе́кка Па́ртон — американская кантри-певица и киноактриса, которая написала более шестисот песен и двадцать пять раз поднималась на верхнюю позицию кантри-чартов журнала «Биллборд».).

— О, Боже, — сказала я, смеясь, — думаю, это решение давно созревало. Мой терапевт в Денвере переживал, что я выматывала саму себя.

— Это так?

— Да. Но не так, как ты думаешь, — сказала я. Он слегка кивнул мне, давая разрешения продолжить, — несколько лет назад мне диагностировали СДВГ. Мне всегда казалось, что я делаю миллион вещей одновременно, и я чувствовала, что должна уделить всем этим вещам всё своё внимание.

Я думала о том, как постановка диагноза изменила всё для меня. Внезапно я смогла объяснить, почему поступала таким образом. Это было открытием для меня. Это всё изменило, но не так, как я ожидала. Я надеялась, что диагноз всё решит, что я больше не буду чувствовать себя такой отчаянной, чтобы всё время полностью контролировать ситуацию, что я перестану принимать импульсивные решения, основываясь на том факте, что это заставило меня на минуту почувствовать, что я сама отвечаю за свою жизнь.

Этого не произошло. Вместо этого, я лишь знала, почему я так делаю, но я не была способна остановить себя. Я продолжала делать слишком много дел и фиксироваться на вещах, которые заставляли меня почувствовать силу.

— Какое-то время выполнение всех этих действий казалось невероятным. Мне казалось, что я могу выполнить миллион дел и не допустить ни