Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

а ключ Прияна всегда носила при себе, крепкой бронзовой цепью прикрепленный к нагрудной застежке и спрятанный под хангерок, так что его даже никто не видел. На обычные расходы по хозяйству она выдавала средства сама, а когда Святославу требовалось на что-то крупное или с кем-то рассчитаться за службу, он просил ее отпереть замки, а потом опять запереть. Ключи от ларей хранились в шомнуше, тоже в запертом ларе, и никто, кроме самой Прияны, не знал, какой ключ от какого замка. Лихой человек, даже доберись до связки, не сумел бы в них разобраться, проще топором ломать.

– Мне нужно с людьми рассчитаться, – уверенно ответил Святослав.

В его расчеты с людьми Прияна не входила: ей хватало забот с тем, чтобы их кормить.

– Как знаешь, – заставив себя скрыть изумление, сказала она. – Мне мнилось, сейчас не время…

И отвернулась, чтобы достать ключ. Маячивший у князя за спиной Болва ясно давал знать, на что пойдут эти гривны, и Прияна старалась не выдать своих догадок. Болва остался в избе, а они со Святославом вдвоем прошли в шомнушу, проникли в погреб, отперли ларь и отвесили четыре гривны, разложив их на три мешочка: два по одной и в один – две. Все три мешочка Святослав передал Болве, тот сунул их за пазуху, застегнул кафтан, поклонился и ушел со двора.

Не подавая вида, Прияна весь день раздумывала: за что Святослав платит тем варягам, которые даже ни разу не показались на княжьем дворе? За сведения? Да уж больно много. Что же они ему могли рассказать за четыре гривны?

Потом ее осенило, и от пришедшей мысли она так разволновалась, что послала Сияну за отцом.

– Послушай, а может, князь тех варягов посылает искать Игморову братию? – зашептала она, когда Хрольв явился в избу. – Они здесь всем чужие, им до наших раздоров дела нет, им заплатят – они что хочешь сделают. Надо быстро Свенельдичу весть передать – пусть он присмотрит за ними. Может, они уже и знают, где эти шиши укрылись, прямо туда и выведут.

– Тогда больше четырех гривен дал бы, – подумав, ответил Хрольв. – Варягов этих с десяток, да Игморовой братии семь человек… Но Свенельдичу я доведу. Сам съезжу.

Хрольв уехал, а Прияна осталась думать дальше. Болва вскоре вернулся. С крыльца избы Прияна видела, как он остановил проходящую по двору Речицу и обменялся с ней какими-то словами. Говорили они тихо, сблизив головы.

– Ох, красотка наша и этого подцепить норовит! – вздохнула Прияна, прикидываясь, будто по-бабьи озабочена, «кто с кем водится». – Да зря старается, он женат. Она об этом знает?

В ответ раздалось что-то вроде хрюканья. В удивлении обернувшись, Прияна обнаружила, что Сияна переглядывается со своей старшей сестрой Пламеной – женой Хавлота, и вид у них взбудораженный и смущенный разом.

– Что такое?

– Да она, госпожа, не на зятька нашего нацелилась… – несколько виновато ответила Сияна. – Она себе другого кое-кого приглядела.

– Кого – другого?

– Да мы случайно, – добавила Пламена. – Мы на торг собирались…

– И что? Да говорите уж!

Еще раз переглянувшись, сестры заговорили наперебой:

– Помнишь, на днях пироги пекли, с грибами и с курицей? Мы и видим: Речица-то три пирога в ветошку заворачивает и в лукошко кладет. И с тем лукошком бегом со двора. Поршнями только шмыг-шмыг!

– Мы и думаем: видать, к родне бежит повидаться, хотя кто ж ей велел княжеские пироги таскать? Ну, может, разрешили…

– Мы уж думаем: неужто Ратогневовы внуки так обеднели, что им и пирог с грибами – гостинец?

– А мы-то на торг шли, и не думали даже за ней следить!

– Очень нам надо – пусть хоть к Вуефасту бегает, бороду чесать…

На этом предположении обе сестры фыркнули от смеха и виновато поглядели на госпожу.

– Так к кому она побежала? – прямо спросила Прияна.

– Знаешь, госпожа, где подольская дорога через Глубочицу идет, там мост, а у моста клети? Вот она в крайнюю клеть и шасть! Мы еще постояли, хотели посмотреть, скоро ли назад выйдет.

– Чего ей там делать, в пустой чужой клети? – удивилась Прияна. – Пироги, что ли, тайком есть? Ей, кажется, не запрещают, пусть ест сколько хочет. Стану я Иворову дочь голодом морить!

От воображаемого зрелища горделивой Речицы, тайком пожирающей княжеские пироги в пустой клети, сестры снова засмеялись.

– Она, госпожа, иным голодом, видать, истомилась… – намекнула Сияна.

– Мы стоим, смотрим. И вдруг… – Пламена глянула на сестру.

– Смотрим, идет… – Сияна, приближаясь к самому занятному, широко раскрыла голубые глаза.

– Заходит туда…

– Бранд со Свенельдова двора!

– Бережатый Свенельдича-старшего!

– Который сын Альва, его старого сотского!

– Вот он туда заходит! Один!

– А долго ль они там были, мы не знаем. Какие-то двое торговых к нам стали подгребать, дескать, красавицы, не скучаете ли, не хотите ли на лодье прокатиться… Ну, мы и бегом оттуда.

Выслушав все это, Прияна помолчала. Болва и Речица давно закончили свой разговор и разошлись в разные стороны, но хитрости бойкой вдовы не укладывались в голове.

– Вы за верное знаете, что это был Бранд?

– Как день ясен, госпожа! – убежденно ответила Пламена. – Он моих лет, мы с ним на павечерницах, на игрищах, пока я в девках была, сто раз встречались! И когда Свенельдич к отцу приезжал, Бранд много раз с ним бывал. Я его ни с кем не спутаю. Да его и не спутаешь – у него волосы темные, а что бережатый, так по всей повадке и по одежде видно.

– Дивно только, чего Речице в нем за корысть? – добавила Сияна. – Она же от Волицы, боярина Ратогнева внучка, а он – простой дренг, сын рабыни какой-то Свенельдовой, то ли болгарыни, то ли вовсе печенежки. Замуж она за него не пойдет.

– Ну, стало быть, не замуж… – Пламена многозначительно округлила глаза. – Кроме матери, в нем изъянов нет, сам-то он хоть куда… чтоб в пустой клети… в тавлеи играть…

Сестры опять прыснули и зажали себе рты.

– Ну и дела… – Прияна лихорадочно пыталась увязать это с уже известным, но ничего не получалось. – Вы кому-то говорили об этом?

– Нет, никому.

– Точно? И другим сестрам? И матери?

– Да мы было и забыли. А тут увидели ее с Болвой, ты сказала, мы и вспомнили. Бранд получше будет – и помоложе, и поздоровее.

– И неженатый, никто ей не придет косы драть. А то водилась бы она с Болвой – мы бы с Блистанкой вместе пришли бы и задали ей.

– А то ходит тут, поршнями шмыгает! Дошмыгается!

Сестры опять засмеялись: Болва приходился им зятем, мужем самой старшей из дочерей Хрольва, но