Найди сердце королевы - Фэя Моран

на то что «Могильные карты» куда больше и могущественнее вас, мы долгими годами чтили основное правило – не переходить черту. Но сегодня один из нас счёл необходимым наплевать на договор. И я его за это убил.

Густые чёрные брови Фама поднимаются вверх от удивления. Он явно не ожидал услышать нечто подобное.

– Убил человека, контролировавшего Вашингтон, – добавляет Гай. – Одну из важных фигур в царстве Вистана. Неужели мне ничего за это не причитается?

Фам встаёт, отодвинув большое кожаное кресло, и обходит игорный стол.

– Мне ни к чему смерть одного из людей моего друга, юноша, – говорит он, но губы кривятся в злорадной усмешке. – С чего ты взял, что меня это обрадует и я буду готов за это что-то тебе дать?

– Будем честны, несмотря на мирный договор, ты ненавидишь Вистана Харкнесса точно так же, как и весь остальной криминальный мир. И тебе на руку любое событие, которое пагубно сказывается на его королевстве. Ты бы устроил целое пиршество, если бы вдруг узнал, что мы по итогу пали.

Фам на это ничего не отвечает. Его чёрные глаза с острым разрезом задумчиво щурятся сильнее, а язык облизывает тонкие губы.

– Ведь, – продолжает Гай, – в случае падения «Могильных карт», тебе легко удастся прибрать к рукам остальную часть Сиэтла и завладеть всеми важными точками. А значит, увеличить доход.

– Звучит так, будто ты готовишься подставить свою семью.

– Нет. Я не собираюсь этого делать, к твоему сожалению.

Вьетнамец выглядит озадаченным.

– Так что тогда сподвигло тебя на такой отчаянный поступок, как убийство одного из лучших людей Вистана, con trai[5]? Если, как ты говоришь, ты не собираешься подставлять свою семью. Не думаю, что всё только из-за нарушения тем вашим человеком нашего правила.

В ответ следует сухое:

– Разве это твоё дело?

Фам усмехается, потом переводит взгляд на меня. Причём даже отсюда я вижу, что он примерно одного роста со мной, а значит, намного ниже Гая. Фигура у него худощавая, в отличие от парня, с которым он сейчас пытается казаться дерзким и доминирующим.

– Хочешь взамен защиту для девочки, за которой охотятся «Могильные карты»? Кто она? Кем тебе приходится?

– Я могу и уйти, но тогда «Могильные карты» придут отомстить за одного из своих главных людей, – холодно отвечает Гай на надоедливые вопросы. – Может, даже вашим взаимовыгодным сделкам придёт конец. А пока о том, что это сотворил я, не знает ни одна душа, кроме меня, разумеется, и этой девушки. Поможете мне, и конфликт будет исчерпан, я об этом позабочусь. Если нет, то я найду способ уничтожить большую часть твоей жизни.

Фам выглядит задумчивым, потом поворачивается к своим друзьям, по-прежнему сидящим за столом. Ни один из них не произнёс ни слова и не двинулся.

Наверное, вьетнамец имеет основания последовать советам Гая, а не действовать в своих интересах. Я вспоминаю о могуществе «Могильных карт» в Штатах, поэтому сомнения Фама понятны. Но в то же время мне интересно, почему британцы не могут просто устранить их, если уж так сильны и имеют много преимуществ. Может быть, они делят между собой доли с каких-то своих нелегальных бизнесов и работают сообща? Это объяснило бы, почему вьетнамец не желает конфликта и задумывается о том, чтобы пойти на уступки.

Фам достаёт телефон и переговаривается с кем-то на вьетнамском языке несколько секунд, потом бросает трубку.

– Хорошо, – наконец соглашается он и снова садится на своё место. – Ладно, она может остаться в одной из комнат наверху, охрану я предупредил. Как тебе будет угодно, Гай Харкнесс. Но и ты не забудь о том, что должен мне за это.

– Я всегда держу слово, – коротко бросает в ответ Гай, а потом тянет меня обратно, не выпуская руки. – Cam onСпасибо (вьетн.). [6].

Когда мы поднимаемся обратно в клуб, он уверенным шагом направляется к зоне, сокрытой бархатными портьерами. У входа стоит фейс-контроль – высокий перекачанный мужчина в костюме с татуировкой тигра по всей шее. Он лишь мельком обводит нас взглядом и впускает внутрь без лишних вопросов.

Вип-комната – это тускло-красное помещение с бархатным диваном, зеркальным столиком и другими элементами декора, на которые я уже и не обращаю внимания, когда вижу сверкающий железный шест прямо посреди комнаты. Вероятно, здесь стриптизёрши принимают особенно богатых клиентов, решивших поглазеть на девушек в приватной обстановке. А может, и не только поглазеть…

Я морщу нос от отвращения, глядя на диван и совершенно не собираясь его как-либо касаться. А ещё понимаю, что хочу в туалет.

Опускаю взгляд на наручник, ужасаясь тому, что Гай не пустит меня одну даже нужду справить, учитывая то, что он был со мной в раздевалке, хотя вряд ли я бы куда-то делась.

Но я определённо не смогу всё время терпеть.

– Гай, – говорю неуверенно, понимая, что обмочусь прямо посреди комнаты назло ему, если он посмеет отказать мне, – мне нужно в туалет.

– Это попытка снова меня одурачить?

Я закатываю глаза.

– Как я, по-твоему, смогу сбежать? Нырну в унитаз и выберусь наружу через канализацию?

Гай идёт к красной двери и раскрывает её, потянув меня за собой. Это ванная комната. Парень проверяет её на наличие окон. А окон, к его счастью, здесь вообще нет.

– Хорошо, – соглашается он наконец и вытаскивает ключ из кармана штанов. – Можешь идти, но если задержишься больше чем на две минуты…

– Две минуты? А почему так мало?

– Ты ведь просто пописать хочешь. Тебе нужно больше времени для этого?

Наморщив нос, я язвлю в ответ:

– Вижу, тебе в кайф обсуждать то, как я буду писать, да? Странные у тебя предпочтения.

Поверить не могу, но его явно смущает этот разговор, поэтому он быстро хватает мою руку и отстёгивает наручник, освобождая меня.

– Время пошло, Каталина.

А я уже лечу в ванную.

Покончив со всеми деликатными делами, облегчённая, открываю дверь и выхожу обратно, снова с явным неудовольствием лицезрея шест стриптизёрш посреди комнаты. Представляю, что здесь творят вип-клиенты.

– Только не говори, что я тут останусь надолго, – говорю, заприметив Гая, сидящего на диване.

– Ладно, не скажу.

Я стону от раздражения.

– Я не собираюсь здесь оставаться! Не в этой комнате! Неужели нет альтернативы?

– Боюсь, что нет. Вьетнамцы владеют этим клубом и ещё несколькими по всему Белтауну[7]. И их территория запрещена по уговору. Никто из людей моего отца в клуб Фам Ле Зунга не полезет. Он защищён от передряг и стычек между различными бандами.

Зло покосившись в его сторону, я выкрикиваю:

– Но