Замуж за незнакомца - Теона Рэй

минутная и секундная стрелка встретились. Я сбегала наверх, с сожалением поняла, что одежда не то что не подсохла – с нее все еще капает вода в ванну. Дзынь, дзынь, дзынь.

Ночевать мне предстоит в особняке, и, наверное, еще не одну ночь, поэтому я спустилась в кухню, забрала личный дневник из холодильного шкафа и поспешила на выход.

Снова начался дождь. За последние месяцы я так привыкла к постоянной сырости, что уже мало обращала на нее внимание. Жаль только, что солнца почти не бывает, а так хочется выйти на улицу, сесть на лавку с интересной сказкой и клубничной булочкой, есть, читать и подставлять лицо ласковым лучам…

Я подставила лицо ветру и хлещущим струям дождя. В принципе, и такая погода ничего. Или я уже смирилась? Скорее второе. Смирилась и с дождем, и с новой жизнью. Даже как-то странно… Неужели я впрямь настолько черствая, что мне ни капельки не жаль потерянной семьи? Мамы, папы, да даже Лии. Балов, приемов, роскошных нарядов, беззаботной счастливой молодости.

Я как-то подозрительно спокойна для той, кого родной отец продал в бордель.

Задумавшись об этом, я снова забыла про защиту на входе в особняк. Чертыхаясь, пробиралась сквозь тьму в поисках лестницы, дважды оступилась, схватилась за подоспевшего Люсика и так, держась за его локоть, добралась до места, где чары развеялись.

Уткнулась носом в грудь мужа. Подняла глаза, виновато улыбнулась, а он нахмурился.

– Да как ты это делаешь? – возмутился Рио. – Я проверил защиту, она не отключена. Как ты проходишь?

Я убрала влажную прядь со лба и пожала плечами.

– Иду прямо, и все. Двадцать три шага от входа до первой ступени лестницы, а на второй чары уже исчезают. Единственное, очень неудобно идти – зачем столько кочек и камней? И Люсика помыть надо, ну воняет ведь!

– Как раз чтобы никто не посчитал эти двадцать три шага, – хохотнул чародей. – Идем в кухню, ужинать.

– Ты обещал рассказать мне правду о лавке.

– Не на голодный желудок.

ГЛАВА 14

Рио

Ужинали не в столовой. Расположились за небольшим столом в углу кухни, где расстояние от меня до Атали было таким, что я без труда мог протянуть руку и поправить ей волосы. Влажные от дождя, они сосульками свисали на ее лоб, плечи, облепляли щеки. Атали ела сразу два блюда: одной рукой ложкой отправляла в рот тушеную говядину, в другой держала пористую мягкую булочку с начинкой из сыра и ветчины. Иногда она, словно очнувшись, вскидывала на меня смущенный взгляд, откладывала булочку, но потом снова забывалась и глотала быстро и жадно.

Мне кусок в горло не лез. Я обещал рассказать Атали правду о лавке и книгах, весь день думал, а стоит ли. Но она ведь не отступит, еще хуже – найдет ответы где-нибудь в другом месте. Я приготовил для нее договор. Дважды переписывал, стараясь сделать условия выполнимыми и никак не отражающимися на ее самочувствии. Не буду стирать ей память. Во-первых, это незаконно. Хотя мне ли говорить о соблюдении законов! Во-вторых, мне ее жаль, и именно это помогло мне принять решение.

С каждым съеденным кусочком Атали жевала все медленнее, пока не отложила ложку. Ее взгляд затуманился, подернулся сонной пеленой.

– Ты меня усыпляешь? – спросила она недовольно, задергала головой и захлопала глазами. – Ты ведь обещал рассказать!

– Я ничего не делаю, – ответил я честно. – Как видишь, даже привел тебя в кухню, а не на райский остров, хотя мог бы наслать и такие чары.

Атали хмуро посмотрела на свой живот, потом на пустую чашку и кивнула.

– Это меня от сытости в сон клонит. Но кто готовит, раз в твоем доме ни одной служанки? Заказываешь в трактире? Впрочем, для трактирной еды слишком вкусно.

– Готовлю сам.

Я отклонился на спинку стула, поймал удивленный взгляд жены и не сдержал улыбки. Она ведь не признается, что готовить не умеет?

Не призналась. Растерянно завертела головой и тоже откинулась на спинку, скрестив руки на груди.

– Спрашивай, – сказал я.

Тихонько вдохнул и выдохнул. За эти два года я даже мисс Торвик не смог признаться в участии в мятеже, а теперь собираюсь рассказать все малознакомой девчонке. Чуть не забыл о договоре! Я вытащил его и зачарованное перо из внутреннего кармана, положил перед Атали.

– Но сначала подпиши эту бумагу. Без нее я не скажу тебе ни слова.

Она вскинула брови, в глазах мелькнул испуг, но тут же сменился любопытством. Атали притянула договор к себе, пробежалась глазами по тексту, и ее брови поползли еще выше.

– Клятва молчания?!

– Я должен себя обезопасить.

Атали зачитала пункт:

– «Если клятва будет нарушена, то тот, кто ее нарушил, навсегда разучится говорить…» Это какая-то шутка? На детскую игру похоже.

– Не шутка. Я расскажу тебе все, но я хочу знать, что это останется между нами. Меня казнят, понимаешь? Если ты проговоришься, казнят именно меня, а не виновного.

Взгляд жены потеплел, уголки губ опустились. Атали еще раз глянула на договор и быстро, чтобы не передумать, подписала. Подпись вспыхнула золотистым. Моя, когда я ее оставил, тоже – и я убрал документ в карман.

– Я готова слушать.

Я прочистил горло, отпил остывший чай. Возвращаться в прошлое даже мысленно было страшно…

– Лагерь горел. Горький дым выедал глаза, кашлял я так, что казалось, вот-вот выплюну легкие. Связанные руки и ноги не позволяли мне ни встать, ни попытаться помочь императорской чете. Те лежали без сознания в углу шатра, тоже связанные.

Накануне нас пленили по какой-то глупой случайности. Я не мог понять, как враг прошел на территорию нашего гарнизона и без лишнего шума вколол снотворное сначала императору, потом его жене, потом мне. Где был в это время Альфред? Мы всегда были вместе, вчетвером, и никогда не разделялись до этого вечера. Император не трусил – находился вместе со своей армией, чтобы следить за командирами. Его жена – боевая женщина, сильная, она даже помыслить не могла, чтобы оставить своего супруга здесь одного и вернуться домой. К тому же ее дар целительницы не раз спасал и воинов, и нас самих.

Альфред Блэквуд – младший брат императора и по совместительству его помощник. Здесь, на границе, он не был воином, только слугой: принеси, подай, найди, передай. Шуму от