Хозяин, наследник и я - Ника Амур

На последней мысли начинаю задыхаться. Похоже, у меня паническая атака. Первая в жизни. Ужасное ощущение, кажется, вот-вот умру.

От удушья спасает тихий скрежет. Он мне знаком. Именно с таким звуком открываются ворота.

Кидаюсь к окну. Точно! Ворота распахнуты. Но почему-то никто не заезжает… Минуты тянутся, я, прижавшись лбом к стеклу, смотрю в окно.

Наконец, появляется мужская фигура. Раиль! Почему он не на машине? А плевать, какая разница. Главное — живой. Никогда еще я никого не была так рада видеть, как сейчас его. Кто бы подумал, что до такого дойдет…

Выбегаю ему навстречу из дома… и застываю на пороге. Раиль один, без Левы. Из меня будто разом выкачивают энергию, плечи опускаются, и ноги не держат. Кажется, вот-вот рухну.

Чтобы удержать равновесие, буквально падаю на Раиля. Он обнимает в ответ, и мне вдруг становится так спокойно в его сильных руках. Откуда-то приходит ощущение, что все будет хорошо.

Вместе мы возвращаемся в дом. Не сговариваясь, идем в нашу гостиную. Общие проблемы и общее горе объединяют. А еще — общий враг, и, конечно, общий ребенок. У нас с Раилем все это есть.

Это не делает нас семьей в нормальном понимании этого слова, но мы становимся как минимум союзниками. А для нас это уже немало.

— Что с Протасовым? — я первой нарушаю молчание.

— Жив, — коротко отвечает Раиль. — Ты рада?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Мне на него плевать. Но у него Лева.

— Так ты назвала нашего сына? — переспрашивает он и, не дожидаясь ответа, примеряет: — Лев Раилевич Алаев. Мне нравится.

— Ты… — у меня срывается голос, но я беру себя в руки и повторяю: — Ты его вернешь?

Раиль подходит ко мне, берет за руки, заглядывает в глаза и произносит:

— Я все для этого сделаю. Веришь?

Я киваю. В конце концов, он никогда мне не врал. Сказал, что я буду его, — и сделал меня своей. Обещал, что мне от него не скрыться, — и вот я снова с ним. И теперь я нисколько не сомневаюсь, что Лева скоро будет рядом. Где бы только взять сил, чтобы дождаться?

— Мои лучшие люди прямо сейчас следят за Протасовым и ищут нашего сына, — Раиль рассказывает мне все без утайки.

То есть абсолютно все. Даже то, что Протасов потребовал за Леву отдать все.

— Ты ведь этого не сделаешь? — пугаюсь я.

Почему-то мысль, что Раиль лишится всего и больше не будет Хозяином города, повергает в шок. Я знаю его только таким. Это ведь его суть.

— Я разберусь, — мягко отвечает он. — Тебе не о чем волноваться.

То, как он говорит со мной, подкупает. Откровенно, терпеливо, нежно. Я и не подозревала, что он может быть такой. Мелькает мысль — что если он всегда был именно таким? Просто я будила в нем худшие стороны своим откровенным не желанием уступать.

Мне вдруг до дрожи по телу хочется ощутить его прикосновение. Они всегда пугали меня, но сегодня они успокаивают. Почувствовать его силу и поддержку — вот чего я хочу.

И я тянусь к Раилю в попытке отогреться от того ужаса, что сковывает мои внутренности льдом. Он мне нужен… прямо сейчас…

Раиль

Я всегда чувствовал это, с нашей первой встречи, с той самой секунды, когда впервые увидел… эту дикую потребность обладать Асей. Получить ее, сделать своей, оставить следы, заклеймить, если потребуется.

Меня пугает подобная зависимость. Ася этого не осознает, но я ел бы из ее рук, стоит ей пожелать.

Поэтому когда она сама тянется ко мне, я в первый момент вздрагиваю от неожиданности. Неужели дождался?

Она придвигается ближе, нависает, опираясь ладонями мне на плечи. Прямо сейчас я — единственная опора для нее. Во всех смыслах.

А потом я чувствую ее губы на своих. Она прикасается так робко, словно это наш первый поцелуй. Словно не было всех тех жарких ночей. Словно мы начинаем все с чистого листа.

Ася обхватывает мою шею руками и садится сверху на меня, свесив ноги с одной стороны. А я готов все отдать, чтобы остановить время. Законсервировать эту самую секунду, как бабочку в янтаре, настолько она важна для меня. Эта секунда, когда Ася не боится меня, не отталкивает, не бежит, а принимает и отдается.

Я позволяю ей вести. По правде говоря, я просто боюсь пошевелиться и спугнуть свое нечаянное счастье. Она водит руками по моей груди, изучая рельефы. Тянет рубашку вверх из-под ремня, сражается с пуговицами, недовольно сопя. Она такая естественная в своих порывах, что я невольно улыбаюсь.

— Ты смеешься надо мной? — вскидывает она голову.

— Что ты, я тобой любуюсь, — говорю, нежно касаясь ее щеки.

Она внимательно смотрит на меня, изучает, как будто ищет что-то. Я напрягаюсь под ее взглядом. Кажется, она видит меня насквозь и понимает, что я ни капли не изменился. Я далек от ее идеалов. Все то же чудовище, каким был всегда. Сколько ни целуй, я не стану принцем, которого она заслуживает. Мне страшно, что она поймет это и снова замкнется в себе.

Мир проще изменить, чем переделать меня. Но принцы избалованны. Они непостоянны и ветрены, а чудовище будет предано своей красавице до самой смерти. И если придется, сдохнет за нее. Я так точно.

Асе надо пожелать, и я буду лишь ее чудовищем. Я уже ее. Пусть только примет.

Отчаянно хочется сказать ей, как остро я в ней нуждаюсь, но страх перехватывает горло. Если скажу, пути назад не будет. Как она воспримет? Не испугается? Разве мы можем мирно сосуществовать рядом? От множества вопросов голова кругом.

Но Ася делает какие-то свои выводы, кивает сама себе и снова тянется к моим губам. Понятия не имею, что она рассмотрела в моем лице, но это полностью ее устроило.

Я не выдерживаю и притягиваю ее к себе, вминая пальцы в упругие бедра. Буквально вдавливаю в нее свое желание. Страх потерять контроль уступает место всепоглощающей страсти. Я больше не могу сдерживаться, но Ася об этом и не просит.

Я перехватываю у нее инициативу, и она охотно подчиняется. А дальше все вспышками: задранная юбка, снятое белье, Ася сверху на мне уже с разведенными ногами, наше соединение и обоюдные движения, приближающие нас к пику.

Ася — мое проклятие и мое спасение. Я не знаю ничего лучше, чем быть с ней.

После первого раза я отношу ее на руках в спальню. В свою, не в ее. Впервые