Разлучница между нами - Оксана Барских

собственной глупости и юношеского максимализма. Таких учить надо, чтобы не стали какими-нибудь отморозками в будущем, – снова возмущенно произносит Маша и складывает руки на груди, демонстрируя свое недовольство.

Вся эта ситуация заставляет ее нервничать, и в такие моменты она слишком энергична и словоохотлива, но я спокойно слушаю ее обличительные речи, признавая их правоту.

– Дина, ты мне лучше скажи, что у тебя происходит с Антоном? Он доставляет тебе проблем? – спрашивает у меня вдруг Кеша, видимо, закрыв для себя тему с парнями раз и навсегда.

Он всегда был таким. Никогда не любил мусолить одну и ту же тему по несколько раз.

– Кроме того, что не принимает участие в воспитании детей, никаких, – усмехаюсь я. – Так что, скорее уж, впору возмущаться, что он совсем не доставляет проблем.

– Мне только Тимофей звонил. Мне пришлось ввести его в курс дела, – неожиданно говорит Кеша, и я сглатываю, переживая, какая была реакция у сына.

– Ты сказал ему о беременности Адель?

– Она беременна?!

Кеша хмурится и смотрит на меня требовательно, пытаясь понять, лукавлю я или говорю правду. Судя по его обескураженному виду, он слышит об этом впервые. Я же перевожу взгляд на Машу и вздергиваю бровь, но она качает головой, намекая, что про Адель ему ничего не сказала. Что-что, а тайны она хранить умеет, но я не думала, что после всей сегодняшней катавасии Кеша до сих пор не в курсе беременности своей племянницы.

– Марк – отец ее ребенка, поэтому она так за него переживает, – говорю я, поясняя брату, и он мрачнеет. – Я говорила с Марком до того, как вызвать наряд, но он ясно дал мне понять, что ни Адель, ни ребенок ему не нужны. Ответа от Фаины я не добилась, но мне кажется, что это она попросила племянника соблазнить Адель. Никак не может оставить нас в покое.

– Поэтому ты просила, чтобы наряд забрал всех из их шалмана в отделение? Хотела проучить Фаину?

Я молчу, но киваю, давая понять, что он прав в своих суждениях, но он вдруг замолкает и эту тему больше не развивает. Не осуждает меня, ведь полностью на моей стороне. Для него всегда есть только свои и чужие, и для своих он сделает всё, что в его силах.

– Отец моего внучатого племянника – уголовник. Кому рассказать, на смех поднимут, – усмехается Кеша, но подобному раскладу не радуется.

Поначалу я насторожена и всё жду, когда он поднимет вопрос, откуда меня знает его друг Герасим, но проходит полчаса, а Кеша и не думает даже говорить о своем друге. А я ловлю себя на мысли, что слишком часто думаю о нем, и это немного раздражает.

Мой телефон снова вибрирует, и я нехотя смотрю на экран. На удивление, в этот раз звонит не Адель, а бывшая свекровь.

– Слушаю, Евгения Петровна.

– Это правда, Дина? Ты натравила полицию на Семена и Марка?

Тон у нее холодный, но при этом она держит себя в руках, не скатывается в истерику.

– Всё не совсем так, как обрисовали вам Антон и Фаина, – спокойно произношу я, не собираясь оправдываться.

Такое чувство, что вокруг меня один сплошной фарс, в котором я вынуждена против своей воли участвовать. И выйти из этой игры никак не удается. Никто из прошлой семьи никак не хочет от меня отстать.

– Я подъеду, и мы всё обсудим. Такие дела по телефону не решаются.

Я не успеваю сказать, что ничего я решить не могу, как она сбрасывает вызов, а я едва не стону, понимая, что сегодняшний вечер в спокойствии я провести не смогу.

Когда Света устает, и ее клонит в сон, Кеша с Машей подвозят нас до дома, и он встречает нас тишиной. Из-за наступивших холодов внутри холодно и неуютно, так что пока Света засыпает на диване, укрытая одеялом, я растапливаю камин.

Он всегда спасал нас в начале осени, пока не давали отопление, но раньше камином всегда занимался Антон. Но с тех пор, как мы развелись, мне приходится постигать что-то новое.

В ожидании свекрови я не нахожу себе места, чувствую себя и без того опустошенной, чтобы еще и противостоять ее напору. И когда звучит долгожданная трель дверного звонка, подрываюсь и открываю дверь без вопросов. Вот только на крыльце стоит не Евгения Петровна, и даже не Антон.

На фоне темноты за спиной, Герасим Георгиевич Карамзин в своем черном спортивном костюме выглядит еще более пугающе, чем в участке.

– Что вам нужно? Я всё рассказала в участке. Ничего не скрываю, если вы подозреваете меня в чем-то.

Я тараторю, так как чувствую себя неловко рядом с Герасимом, который, как пришел, так еще и ни слова не проронил. На его молчаливом и лаконичном фоне я просто какая-то трещотка.

– Хотел поговорить с вами наедине, без Иннокентия, – отвечает он спокойно, никак не отреагировав на мою тираду.

Он делает шаг вперед, и над крыльцом зажигается лампочка, реагирующая на движение. И я вдруг замечаю над его бровью глубокий шрам, на который не обратила внимание утром в отделении. Вкупе с фингалом шрам придает ему устрашающий вид. Не знай я, какую должность он занимает, решила бы, что бандит.

Неуместно всплывает в голове, что у Антона кожа была без изъянов. Даже в подростковом возрасте у него не было прыщей, которые бы оставили след, и первое время я даже стыдилась своих маленьких впадин от ветрянки на лбу и под подбородком, чувствуя себя на фоне мужа несовершенной.

– Вы одна? – вдруг спрашивает Герасим и смотрит мне за спину.

– Нет, а в чем дело?

Я же настороженно замираю и кладу руку на косяк двери, перекрывая ему вход. Впрочем, он не делает попытки войти, а я запоздало осознаю, что вздумай он пройти внутрь, я не представляла бы для него значимой преграды. Он бы мог просто поднять меня вверх и запросто отодвинуть в сторону, даже не приложив к этому особых усилий.

Но он не проявляет никаких признаков агрессии или недовольства, что я уговариваю себя не злиться и отвечать спокойно. Он ведь не виноват в том, что стал свидетелем моего позора на той лестничной площадке, когда я, бывшая жена, пришла чинить разборки с новой женой.

Наверняка так всё и выглядело в его глазах, и мне даже кажется сейчас, что на его