Ведьма, мы-же-на-ты! - Надежда Николаевна Мамаева

– Да не этому, – отмахнулся Прат. – Нашей жабе в жабо, в смысле бургомистру. Ты ему врезал так хорошо, что ему сейчас очень плохо… А всему городу от этого радостно! На каждом углу вчера и сегодня эту новость обсуждают.

– Угу! – поддакнул его напарник. – Достал мэр уже со своими налогами во как. – И мужичок провел пальцем по горлу. – Так что никто Порвираля даже не поддерживает.

– В чем? – насторожилась я.

– Да этот гад грозится отомстить лютой местью бандиту, что на него напал. Токмо весь город знает, что он… – тут долговязый осекся, поняв, что говорит о Рангере при нем же, и исправился: – В смысле ты – муж ведьмы. А мы ее в городе уважаем. Хоть и косимся, и кукиши в карманах вертим, и сплевываем вслед – но уважаем! Потому как, ежели надежды ни на аптекаря, ни на лекаря не останется, только сюда дорога…

– Ну или если совсем прижмет, а переночевать негде… – добавил Малик.

И закашлялся под ведьминым тяжелым взглядом. Сглаз получился сам собой. Но я и виду не подала, что это моих рук, вернее, очей дело. Невозмутимо доела суп и, встав из-за стола, начала убирать посуду. Рыженькая тут же кинулась мне помогать, застучав мисками. А мужики, поняв, что больше ничего вкусненького и горячего, а также горячительного не предвидится, разошлись. Как и дождь за окном: он застучал по стеклу густо и гулко, намекая, что зарядил надолго.

Под этот мирный шум я и заснула, после того как закончила работу на кухне и поднялась к себе. Перед тем как глаза окончательно закрылись, я вдруг подумала: «А крыша и вправду больше не протекает. И безо всяких заклинаний». И стоило вспомнить о том, кто чинил дыру в черепице, как тьма внутри меня тут же отозвалась. Всколыхнулась, будто гадая: придет ли Рангер сегодня ко мне? И мне, и моей силе хотелось, чтобы явился. А еще нам хотелось спать…

Так что с мыслями о пепельном я и задремала. А Рангер пришел. Только не в постель, а в мои грезы. И те были возмутительно романтичными! Такими, за которые ведьма испытывает большее смущение, чем за самые откровенные, порочные, горячие постельные сцены.

Потому как вторые – лишь слияние тел, тогда как первые – душ.

В моем сне мы с Раном шли, взявшись за руки, по полю, пестрому от одуванчиков. Над нами раскинулось пронзительно-синее, какое бывает только весной, небо.

В воздухе одуряюще пахло черемухой, вокруг носились бабочки и цвела в своем бешеном неистовстве весна. Мы с пепельным радовались ей и друг другу, смеялись, о чем-то говорили… Вдруг я сорвалась на бег. Муженек догнал меня, подхватил и закружил. Так крепко спеленав в объятиях, что и не вырваться.

– Все, я тебя поймал и больше не отпущу, – выдохнул он мне.

Я дернулась, в шутку пытаясь вырваться. Раз, второй, третий и… заскрипела! Словно бабка своими столетними суставами. «Что? Неужели я старуха?! – пришла паническая мысль. – Как это произошло? Почему я не заметила, как пролетело время? Или во всем виноват брак? Замужем я не заметила, как пролетело время…» И объятия Рангера в этот миг показались семейными кандалами, из которых я рванула уже со всех сил и…

Села на постели. И очнулась. Только спустя пару мгновений осознала, в чем дело: я не иначе так активно спала, что умудрилась накрутить на себя одеяло, точно кокон, и, брыкаясь в нем, расшатала кровать. И та сейчас скрипела на все лады от каждого неосторожного движения.

– Уф! – выдохнула я.

Выбравшись из одеяльного плена, снова откинулась на подушку. Захотелось вернуться туда, на луг, где Рангер подхватил меня и закружил. Но, к сожалению, сон улетучился и возвращаться не собирался. А на смену ему на мягких лапах цвета молочной дымки пришло утро. И ознаменовалось оно звуками рубящих ударов, которые доносились со двора.

Осторожно спустила ноги на пол и босиком на цыпочках подошла к окну. Там, в клочковатом белом тумане, таком густом, что в нем легко можно было сбиться с дороги или, как я, с мыслей, кто-то колол дрова.

Я не удержалась и прошептала простенькое заклинание четкого взора. Так что сквозь пелену смогла увидеть пепельного. Он стоял в штанах, сапогах и без рубашки. Загорелая кожа блестела от пота. Четкие следы ран на плечах, животе. Они уже не вызывали никаких опасений за здоровье паладина.

«Сегодня можно и швы снимать», – подумалось вдруг.

Регенерационное заклинание поработало на славу. Пепельный, кстати, тоже. Это я поняла, увидев, сколько дров тот успел наколоть.

Такое ощущение, что Рангер не спал полночи. И чего муженьку в постели не лежалось? Его-то, в отличие от меня, всякие сомнительные сны не мучили!

Вспомнив то ощущение, которое поселилось во мне, когда мы шли по одуванчиковому полю, ощутила тепло. Но не внизу живота, а где-то в районе сердца. И, осознав это, я поняла, что крупно влипла! Потому что ведьма может любить телом многих, но душой не должна никого. А у меня же случилось, похоже, все ровно наоборот. Я прикипела к пепельному.

Ран же вдруг отложил топор, выпрямился, и до того, как он повернул голову в мою сторону (хотя супруг-то через туман точно ничего бы не увидел!), я отпрянула от окна. Ну точно девчонка, а не опасная темная колдовка.

Фыркнув от такой мысли, начала собираться. Платье, башмаки, волосы, уложенные в косу. Плеснула на лицо воды и спустилась на кухню. Потому как одному паладину после колки дров, да еще и с заклинанием восстановления, скоро дико захочется есть.

Впрочем, и не ему одному. И постояльцы, и Маук тоже были не прочь позавтракать. Правда, мужики, едва расправились с полными мисками, засобирались в город, сдержав свое слово: сюда будут приходить только к вечеру, переночевать.

Рангер же, испытывая то ли мое, то ли свое терпение, вел себя как ни в чем не бывало. Мало того, будто мы и вправду женаты, а он здесь хозяин! Потому как взялся за починку забора.

Я, глядя на то, как седьмой паладин империи, герой и лорд, орудует молотком и гвоздями, усмехнулась: где еще увижу такое, чтобы благородный, овеянный славой и при деньгах аристократ выполнял черную работу в доме ведьмы!

Впрочем, грязи досталось и мне. Когда я после варки зелья в трактире выносила котелок, чтобы отмыть тот, то нечаянно поскользнулась и упала в лужу. Оказавшись с ног до головы в противной жиже! Конечно, очистить платье заклинанием было делом