Ребенок из прошлого. Шанс на семью - Кэти Свит

– Игнатов, – представляюсь. – Слушаю внимательно.

– Кирюх, ЧП, – в динамике раздается голос Санька.

– С Евой? – спрашиваю первое, что приходит на ум.

– Нет, – отрезает. – В жилом доме на окраине города произошел взрыв. Раненых везут к нам на вертолете.

Твою ж мать! Вот вам и спокойная ночь…

– Понял тебя, – кидаю короткое. – Обзвони моих, – прошу. – Выезжаю.

Глава 37. Кирилл

– Это последний? – уточняю у медсестры, накладывая швы.

– Да, – отвечает, облокачиваясь на стену.

Ей уже можно, она выходила из операционной и бегала на пост. Затем в ординаторскую, дозванивалась до приемного и только после этого марш–броска вернулась к нам.

Мне нужно знать наверняка, будет ли кто еще из пациентов, ведь свои силы нужно рассчитывать. Никто из нас не железный, времени и так слишком много.

Утро уже.

Хоть каждый из присутствующих в операционной – профессионал своего дела, но даже сильные люди мира сего могут допустить ошибку из-за перенапряжения.

Увы.

– На данный момент пациентов, которым требуется экстренная операция, нет, – говорит, едва ворочая языком. Дико устала.

– Это радует, – все, что могу сказать. – Спасибо за новости. Отдыхай.

Но вместо того, чтобы уйти, она просто облокачивается на стену, закрывает глаза и стоит не шевелясь.

У меня от перенапряжения уже сводит ноги, глаза тупо слипаются, мозг вот-вот выйдет в астрал. Понятия не имею, как до сих пор держусь. Не ночь, а ад какой-то.

Столько детей… Кошмар!

– Парни, давайте сделаем это, – прошу друзей. Нам осталось уже совсем немного, и мы будем свободны.

Можно будет поспать в ординаторской на диване, я смогу завалиться в своем кабинете на час-другой, а кому-то обязательно повезет, и он поедет домой. Отсыпаться.

– Осталось наложить швы, и мы свободны, – слова Майорова звучат крайне обнадеживающе.

– О, да! – вторю ему.

Удивительным образом чувствую прилив сил, у меня даже второе дыхание открывается.

– Ты, я? – спрашиваю у Миши. Мы оба устали.

– Давай я, – соглашается. – Ты и так провел очень сложную операцию, – добавляет.

Он прав. Я безумно устал.

Да и глаза уже толком ничего не видят. Картинка расплывается.

– Отдыхай. Я наложу швы, – говорит Миша. Он словно чувствует мое паршивейшее состояние.

– Спасибо, – благодарю от души.

Возвращаю медсестре использованные приборы, но от стола далеко не отхожу. Мало ли.

Интуицию надо слушать.

– Неужели это закончилось, – устало выдыхает Санек.

Хмельницкий тоже очень устал. У него и так не бывает легких дежурств, а это побило все рекорды по сложности.

Но друг не унывает. Он по-прежнему крайне внимательно следит за показаниями приборов и держит руку на пульсе. Собран и сконцентрирован.

В его деле ни на секунду расслабляться нельзя, любое, даже самое маломальское отвлечение, может стать фатальным. Поэтому…

Улыбаемся и пашем, парни. Улыбаемся и пашем.

– Помолчи уж лучше, – прошу друга и кидаю взгляд на монитор.

Что–то тревожно как-то.

– Накаркаешь ведь, – добавляю чуть позже.

– Язык твой – враг твой, – добавляет Мишка Майоров.

Ржем.

А ведь это правда.

Стоит Хмельницкому что-то сказать, так все… Пиши пропало.

– Сань, тебе там никто спокойной ночи не пожелал случайно? – спрашиваю, смеясь.

Чем ближе завершение операции, тем сильнее улучшается настроение.

Мы смогли. Мы выстояли.

Ни одного из пациентов не потеряли.

– Не поверишь, но нет, – ехидно отвечает друг. – По крайней мере, сегодня уж точно.

Он уже привык к нашим подколкам и смирился. Что ж с нас возьмешь? Как бы мы ни стебались над ним, ни с кем другим Саня просто работать не станет.

У нас команда.

– Это просто наши смены совпали, – раскрывает причину Миша. – Никакое пожелание спокойствия с этим не сравнится.

– Я запрещу вас ставить в паре, – бурчу себе под нос.

– Я ни с каким другим отделением на дежурство не встану! – отрезает Хмельницкий.

– Сань, ну ты чего? – удивленно смотрю на друга. – Так хоть смены спокойными будут.

– Ну уж нет! – продолжает стоять на своем. – Пусть лучше аврал, но с нормальными врачами, а не с дебилами.

– Ну–ну, – тихонько смеюсь.

Сегодня выдалась просто убийственно сложная ночь, и я не представляю, как бы мы справились, будь в команде другой анестезиолог. Несколько сложнейших операций подряд, одна хлеще другой и не запутаться, не налажать далеко не каждый сможет.

– Сань, ты сегодня отсыпной? – спрашиваю, переключаясь уже на личные проблемы.

– Ага, как же, – говорит недовольно. – Прям меня кто отпустит.

– Я думал к отцу твоему сгонять, – открыто озвучиваю свои мысли. – Если я тебя отмажу, поедешь?

Ловлю на себе удивленный взгляд Майорова. Он не скрывает свои интерес.

– Что у вас происходит? – спрашивает с легкой ухмылкой.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – смеюсь.

Я как-то не собираюсь раньше времени посвящать всех в свою личную жизнь, какими бы хорошими друзьями мы ни были.

– Мих, он в сестру мою втюрился, – ерничает Санек.

Вот пихнуть бы его в бок хорошенько, да не могу. Я должен оставаться стерильным.

Интуиция, мать ее.

– Ну вы даете! – говорит, качая головой.

– Вот и я про то! – со знанием дела заключает Санек.

– Ты на себя-то посмотри, – ухмыляется. – Далеко со своей Василисой ушел? – спрашивает с подколкой.

– Я и Василиса – это совершенно иное, – важно заключает Хмельницкий.

– Да ладно? – не отступает от своего Майоров. – И почему ж? Чем вы двое отличаетесь от этих двоих? – кивает в мою сторону.

Хмельницкий всем своим видом показывает, что не собирается продолжать полемику. Он лишь одаривает меня и Мишку красноречивым взглядом и переводит внимание на монитор.

– Парни, – говорит напряженно. – Вы что-то упустили. Пациент не стабилен.

– Чего? – охреневая, поднимаю на него взгляд. Все ж было в порядке.

– Сам смотри, – показывает на показатели. Они стремительно ухудшаются.

Накаркали…

Глава 38. Кирилл

– Все, – говорит Мишка, заходя ко мне в кабинет.

– Что, все? – с тревогой подаюсь вперед. Кровь отливает от лица и сердце замирает. Неужели… не спасли малыша?

Когда я уходил из операционной, то угрозы жизни больше не было. Все шло по плану!

Ребенка готовили к переводу в реанимацию, осталось лишь наложить швы.

Конечно, понимаю, что быть может всякое, но не повтор осложнения же! Это ж просто фантастика какая-то.

Первый раз, когда мы завершали операцию, произошло резкое ухудшение состояния ребенка, и нам пришлось экстренно проводить повторную. Выяснилось, что нам попался бракованный материал и он не выдержал, разорвался.

Зафиксировали разрыв, изъяли, все исправили. Спасли ребенка.

Или… нет?

– Ребенок… погиб? – с неимоверным трудом заставляю себя задать этот

– Совсем с дуба рухнул? – во все глаза смотрит на меня Майоров. – Жив он!

– Фух, – с облегчением выдыхаю.