В расчете на любовь - Марианна Красовская

же был совсем небольшой. Меньше дома моего отца в Большеграде. Игрушечный. Может быть, даже сахарный. Или пряничный. В детстве мне дарили на Излом года пряничные домики с окнами из разноцветных леденцов, расписанные глазурью. Я никогда их не ела — разве можно покушаться на подобную красоту?

Геометрические узоры на стенах дворца остро напомнили мне те самые леденцы.

— Золотая моя, это гостевой дом моего дядюшки, — совершенно спокойно сообщил Барги. — Нас не могут не впустить.

— Гостевой дом? — обрадовалась я своей проницательности. — Здесь не живет твой дядя с семьей?

— Нет, здесь принимают гостей. Некоторые могут и заночевать, но недолго. Не принято. Если гость близкий, то его поселят в настоящем, семейном доме, а если далекий — то и нечего ему тут задерживаться.

Прозвучало весьма логично.

— Я выгляжу ужасно, — вспомнила я. — Меня точно не впустят. Без обуви, без платка, полураздетую — погонят палками и будут правы.

Барги трагически вздохнул и набросил мне на плечи свою меховую накидку. Коня привязал к старой чинаре во дворе и решительно потянул меня внутрь пряничного дворца — вверх по шести каменным ступеням. Я пошла только потому, что ужасно хотела есть и пить. Запасы еды мы прикончили еще вчера и с самого утра не останавливались на привал.

Два высоких носатых брюнета в кудрявых меховых шапках и ярко-синих кафтанах сначала покосились на нас с подозрением, но Барги, очевидно, узнали и равнодушно отвернулись. Охрана? Почетный караул? Ничего удивительного.

Мы шагнули в сумрачный прохладный холл. Под ногами был такой блестящий деревянный пол, что я застыла, не уверенная, можно ли ступать на него пыльными ногами. Следы ведь останутся, стыдно!

— Здесь нужно вымыть ноги, — показал Андрэс на небольшой бассейн с фонтаном справа от величественных деревянных дверей. — В дом приемов входят только босиком.

— Замечательная традиция, — одобрила я. — Одна чаша и для мужчин, и для женщин?

— А женщины заходят через другие двери, — «обрадовал» меня Барги. — Кроме служанок, тут женщин почти и не бывает. Кстати, служанкам можно в обуви, но только домашней.

Я громко фыркнула, скинула ему на руки накидку и присела на край чаши — разматывать свои многострадальные ноги. Каким блаженством было опустить их в прохладную воду!

Мимо нас проскользнул тенью какой-то мужчина в черном. Не задержался, не поприветствовал, словно и не заметил.

— Дядюшке докладывать спешат, — шепнул весело Барги, потуже завязывая пояс на потрепанном и пыльном кафтане, под которым не было рубашки. — Не торопитесь, пусть подготовятся. Нас не ждали.

В холле было очень тихо. Я с любопытством разглядывала игру разноцветных лучей на светлом деревянном полу. При щедром, даже пестром убранстве стен и потолка пол был просто покрыт лаком. Даже ковров, и тех не постелили. Почему?

Высокие двери с витражными вставками с шумом распахнулись, и из ближнего зала донесся громкий рык на урусском:

— Ты уснул там, негодник? Долго тебя еще ждать?

Барги взял меня за руку, переплетая пальцы, и потянул в зал. Я обернулась: на гладком полу остались мокрые следы.

А вот здесь уже был роскошный пушистый ковер. И снова — голубая мозаика, на этот раз — цветы и птицы. Кажется, я знаю, какой любимый цвет у старшего князя Барги.

Худой гладко выбритый мужчина с орлиным носом стоял очень прямо. Роскошный серебряный пояс подчеркивал тонкую талию, обшлага кафтана были расшиты серебряной же канителью. На поясе висел внушительный кинжал в в усыпанных разноцветными камнями ножнах. Старший родич был хоть и не молод, но далеко не стар, пожалуй, чуть за пятьдесят. Седины в черных волосах почти не заметно.

Я застыла на месте, не зная, кланяться мне, или, быть может, сделать книксен. Андрэс же, отпустив мою руку, подскочил к мужчине, крепко его обнял и троекратно расцеловал. Что ж, я, пожалуй, просто поклонюсь.

— Вид у тебя, сынко, весьма… потрепанный, — заметил старший Барги сурово. — А жена твоя и вовсе… Жена ведь?

— Э-э-э… нет. Это — Альмира Белянская, она из Вышецка.

— Ты привел в мой дом любовницу? — гаркнул князь. — Падшую девку?

Я закатила глаза. Какие они тут все наивные. Почему если женщина, то сразу жена или любовница? Что, про платоническую дружбу никто не слышал?

— Нет, не любовницу.

— Невесту? — обрадовался князь. — Наконец-то! Теперь мое сердце будет спокойно. Правильно и сделал, что привел ее сначала к нам. Твою матушку удар хватит, если она увидит невесту в таком виде! Я немедленно прикажу принести лучшие наряды и украшения.

— Дядюшка, постой!

— И не возражай! Сейчас невесту отведут в женские покои, а мы с тобой поговорим о свадьбе.

В таком смятении я видела Андрэса впервые. Он попытался возражать, хотел что-то объяснить, но дядюшка с силой ударил его по плечу и громко заявил:

— Ты прав, сынко. Сначала — мыться и обедать. Дела потом. Эй, Арбел, Жахан! Позовите моих дочерей! Пусть бегут с лучшими платьями, Андрэс привез невесту!

С трудом сдерживая смех от вида бледного и растерянного Андрэса, я позволила себя увести по широкому деревянному коридору в большую комнату с несколькими диванами и круглым низким столиком посередине. Бородатый мужчина в косматой шапке что-то сказал мне по-икшарски. Я ничего не поняла, но на всякий случай кивнула. Он вышел, а я вдруг сообразила, что старший Барги говорил с нами по-урусски. Почему? Откуда он знал, что я не знаю их языка?

Что-то здесь нечисто, но переживать об этом у меня уже нет никаких душевных сил. Пусть будет что будет. Интересно, меня накормят?

Я прошлась по мягкому ковру и заглянула в ближнюю дверь, с радостью обнаружив за ней вполне современную уборную. Конечно, тоже очень яркую и роскошную. И хотя на каменной лавке лежали чистые полотенца, принимать ванну я не решилась, но умылась с великим удовольствием. За другой дверью была небольшая спальня, а за третьей — еще один коридор, куда более узкий, чем тот, которым меня привели. Быть может, для прислуги? Проверять не стала.

Опустилась на низкий диванчик и откинула голову, разглядывая деревянный резной потолок. До чего же здесь красиво! Глаз не оторвать! И все же от подобной роскоши голова немного кружится. И есть хочется все больше.

Дверь распахнулась, и в комнату вплыли три женщины. Две из них явно были меня старше. Темные юбки, платки на головах — черные с золотом, подведенные